"Что будет после Зимы?" - Вечность. (в соавтрстве)

Остается только серость, как будто кто-то убрал всю контрастность с экрана телевизора... Серое небо, которое даже тяжело назвать небом, огромным прессом придавило город. И с каждой минутой из свинцово-серого тяжелого неба на город обрушиваются тонны замороженной и раздробленной на мельчайшие частицы воды, которую с чудовищной силой подхватывает безжалостный ветер, бешено раскачивающий деревья и сбивающий с ног случайных прохожих. А бедолагам, не успевшим добраться до хоть какого-нибудь укрытия от ненастья, втройне плохо: во-первых, ветер с нечеловеческой силой бьет в лицо, не давая сделать и шага вперед; во-вторых, разогнанные до умопомрачительной скорости фигурные, в былые времена всеми любимые, с множеством тончайших ответвлений и изломов, снежинки, теперь же просто замерзшая в причудливой, уродливой и, даже, пугающей форме (при ближайшем рассмотрении, но кому может прийти в голову остановиться в самом сердце бури для того, чтобы рассматривать в какой форме сегодня падают частицы, когда вокруг на земле, в воздухе, на одежде, везде столько этого вещества) вода режет нос и щеки, и, наконец, земля, покрытая тонкой коркой льда, под напором ветра предательски уходит из-под ног. Несмотря на бесполезность какого-либо сопротивления, город всё ещё пытается освободиться от этой тяжести, но все старания похожи на движения таракана, на которого уже опустили тапок.
Иногда небо отодвигает серый саван и являет городу свой истинный голубой лик, но лишь для того, чтобы отобрать у города последнее тепло, которое его жители копили по крупицам, сжигая всё, что горит. И даже яркое зимнее солнце не приносит хоть, сколько ощутимого облегчения страданий бедных людей. Оно только обманчиво, словно хитромудрая лисица, своей лучезарной улыбкой зазывает их выйти из последних оплотов жизни и тепла, обрекая на смерть не только рискнувшего показаться наружу, но и всех, кто мгновение назад, до того, как он распахнул дверь убежища, делил с ним все радости и невзгоды. Но голубое ясное небо не знает жалости, и тепло моментально улетучивается, оставляя на дорожном покрытии окоченевшие трупы тех, кто ещё минуту назад пытался укрыться в, как ему казалось, теплых квартирах давно покинутых домов. А квартиры, дома и целые районы были выморожены ещё месяц назад.
А началось всё с, казалось бы, безобидных аварий на трансформаторных подстанциях, потом их стало так много, что ремонтные бригады просто физически не успевали устранять их. В ту тяжелую, роковую и решающую неделю были задействованы все резервы города, в срочном порядке вызваны из отпусков все работники экстренных служб, но и этого оказалось недостаточно. Как только бригада устраняла поломку и уезжала, не проходило и получаса, как подстанция ломалась вновь. Из-за этих постоянных поломок энергетические компании несли колоссальные убытки, покрыть которые по прошествии недели уже не представлялось возможным. В итоге город отключили от электросети страны. Отключение электричества повлекло за собой крах телевидения и локальных сетей Интернет, а также отключение водоснабжения, отопления и канализации. Из-за отключения электричества отключились и светофоры. Неподдающееся исчислению количество дорожно-транспортных происшествий парализовало город. И в довершение всего пошел первый снег за десять дней до наступления календарной зимы, нарушая все климатические нормы и ломая всю картину метеорологических наблюдений за более, чем две сотни лет, как в последствии окажется и единственный, непрекращающийся вот уже два месяца...
Единственным источником энергии и тепла в квартирах остались газовые плиты, но такой роскошью обладают очень немногие. В новых домах, преимущественно на окраинах города, в принципе газоснабжение не было предусмотрено при проектировании, а в тех, немногих, оставшихся еще с советских времен, домах идет такое интенсивное расходование газа, что пришлось уменьшать давление в трубах "на экспорт", что естественно не понравилось партнёрам "на том конце трубы", т. к. у них ситуация была не многим лучше (у них были не столь глобальные проблемы с электроэнергией). В результате чего пришлось увеличить добычу природного газа в десятки и, даже, сотни раз. В результате чего, в свою очередь, разведанные месторождения были исчерпаны уже к середине февраля, а сорокаградусные морозы и не думали ослабевать.
Печальная статистика началась с сотен замерзших людей без определённого места жительства в первых числах декабря, а дальше больше. Начались паника и мародёрство. Тех, немногих мародёров, умудряющихся не только выйти из дома через подвалы и потайные подземные ходы, т. к. парадные были заварены и завалены во избежание утекания тепла и понижения температуры в доме, даже, на один два градуса, потому что восстановить потерянные градусы будет неимоверно трудно, но и вернуться живым, стали уважительно и гордо называть снеговиками. Но вскоре закончились все запасы в близлежащих магазинах и на складах и стали учащаться случаи каннибализма. Хотя эта проблема пока стоит ещё не так остро, но о ней забывать не стоит.
Таким образом, не только лютый мороз медленно, но планомерно дом за домом, квартал за кварталом изводил жизнь, но сами люди начинали просто "выедать" дом за домом.
А тем временем на дворе, если ЭТО можно назвать двором, в привычном смысле этого слова, был конец января. Ведь если немного отогреть своим, еще теплым, дыханием стекло и испортить еще более причудливые узоры, которые нарисовал мороз, пытаясь подсластить пилюлю зажатым в кирпичной коробке людям, чем снежинки, то сквозь образовавшуюся брешь в художественном произведении ненастья можно будет увидеть только "бескрайние" снежные поля, ограниченные соседним домом, или точнее сказать тем, что от него осталось (последними несколькими этажами). А все, что между полу занесенным домом и нашим, было когда-то двором с детской площадкой, лавочками для мам и старушек, перемывавших косточки всем, кого только вспоминали. Также в этом дворе была площадка для выгула собак, что в последнее время, ДО, перестало быть диковинкой, а появилось практически в каждом уважающем себя дворе. Теперь же это просто несколько сугробов высотой в два-три человеческих роста, а на самом деле глубину и толщину снега в этом, конкретно взятом, дворе может понять и ощутить только человек, выросший в этом дворе, на этих, родных его сердцу двадцати сотках земли, практически в самом центре города, защищенных от внешнего, враждебного, удушливого мира со всех сторон пятиэтажными домами с двумя арками, расположенными таким образом, что ветер не мог свободно гулять из одной арки в другую. Этот двор был единственным с подобной планировкой в городе. Потом застройку такого типа признали неэффективной и под формальным предлогом мрачной, гнетущей атмосферы во дворе запретили проектировать дома с дворами подобного типа. Но на самом деле прогуливаясь в любое время суток, хоть днем, хоть ночью, по этому двору, чувствуешь себя уютно, умиротворенно, спокойно, как-то по-домашнему, как будто разгуливаешь по собственной квартире.
Вот-вот закончатся запасы газа, продукты уже на исходе, а морозы не ослабевают. Единственно, что может радовать людей: появление зимнего, ледяного, обжигающего солнца. Постепенно стали отключать, квартал за кварталом, от, ставшего за последние месяцы самым величайшим богатством, дарящим жизнь нескольким сотням тысяч живых ещё, но практически обреченных без него людей, газа.
Люди стали сначала жечь мебель, потом паркет, потом книги и все, что возможно сжечь, в попытках хоть немного согреться и продлить свое жалкое существование в надежде на то, что с приходом весны их муки закончатся. Но весна в этом году не особо торопилась на грешную Землю.
Вот уже середина мая, а за окном по-прежнему минус двадцать. От населения земли не осталось и десятой части, да и то, выжили, в основном, северные народы и народности, живущие за полярным кругом. Они просто и не заметили всех глобальных катаклизмов, произошедших за последние полгода.
Но с приходом долгожданного лета мороз, конечно, немножечко ослаб, но все равно продолжал держаться на уровне ночных заморозков. Из-за такой аномалии не было никакой возможности вырастить и собрать хоть какой мало-мальски маленький урожай. И это все подкосило и северные народы.
Но Зима не на долго дала поблажку человечеству, отступив всего на два месяца, и уже с середины августа начала возвращать уступленные позиции. Сначала понемногу, а потом все более и более настойчиво, упорно и уверенно. От десятой части населения Земли в мае, к сентябрю осталась только половина, и с каждым новым днем людей становилось все меньше и меньше.
Животные и птицы в поисках более теплых мест беспрестанно ломились в запаянные и заваленные двери и окна домов. Но люди понимали, если они проявят жалость к несчастным созданиям, то обрекут на гибель себя.
И тогда представители фауны от безысходности стали убегать и улетать на юг, но очень и очень немногие смогли добраться до единственного относительно теплого места оставшегося на Земле: узкой полоски, шириной всего в несколько километров, в Экваториальной Африке.
Но все же, некоторым удалось добраться до этого райского уголка, и, даже, нескольким миллионам особей, представляющих вид homo sapiens. Т. к. люди были разных национальностей и вероисповеданий, они не смогли объединиться, даже, перед лицом нависшей катастрофы и в итоге перегрызлись между собой. Те, немногие, кто умудрился выжить, заключили между собой соглашение о взаимовыручке и взаимопомощи, но они не смогла долго сопротивляться без оружия нападкам дикого мира. Представители фауны значительно превосходили людей по численности и планомерно нападали на них. И только птицы, успевшие добраться до последнего оплота свободной жизни, не несли пока таких ощутимых потерь.
*Прошли годы* Ласковое тёплое солнышко освещало молодую берёзовую рощу... В чистых лужах бегали и резвились солнечные зайчики. Разноголосые птицы оглашали окрестности своими трелями, возвещая о начале нового дня. Зоркий глаз ястреба, парившего в небе, заметил мышку, замершую на холмике... Во все стороны, докуда хватало зрения ястреба, были эти холмики... Над некоторыми из них торчали какие-то странные перекладины, сложенные перпендикулярно между собой... Холмики уже тоже покрылись травой, на них росла земляника... И только на том холмике, на котором остановилась мышка, были видны кости какого-то животного... в руке это животное до сих пор сжимало лопату...