Наше время.

Незаметный городок среди России. Провинция. Маленькие деревянные домики. На улице колонки для воды. Всюду лошадиный навоз. Поздняя осень. Грязь несусветная. Бардак полный. Свалка на окраине города. Нищие копошатся в отбросах, что-то выискивая. Вечер. Смрад. Вонь. Над свалкой кружатся птицы. Рядышком роются двое. Мужик и баба. Грязные. Рваные. В засаленных телогрейках. Он не брит, оброс, не мыт (уже и не помнит, когда мылся), воняет помойкой. Она не лучше. Бомжи, в общем.
Она вдруг вскрикивает находит что-то съедобное в мусоре, вытаскивает. Он, видя это, набрасывается на нее, пытаясь отнять, она не отдает. Они стали кататься в грязи, матерно ругаясь, рвать друг у друга это что-то съедобное. Мужик схватил ее за волосы и рванул на себя. Она взвыла, извернулась и ударила его коленом в пах он согнулся, застонал, прижал руки к паху, стал кататься из стороны в сторону. Она приподнялась, жадно засунула съедобное за пазуху и попыталась уползти. Увидя это, он навалился на нее всем телом сверху, прижал лицом в грязь и начал бить куда попало, пока она, всхлипывая, не притихла. Перевернул ее на спину, рванул телогрейку и полез за пазуху за съедобным. Вырвал, порвав на ней рубашку, и... тыльной стороной ладони задел грудь.
Его как током шибануло. Выронил еду из рук. Прикоснулся ко лбу он был весь в холодном поту. Осторожно распахнул телогрейку на ее неподвижном теле и стал смотреть на груди, торчащие из-под разорванной рубашки. Как ни странно, они были белые, чистые и крепкие, как у молоденькой. Пристально взглянул в лицо и понял, что она совсем не старуха. Снова уставился на груди, чувствуя, как происходит что-то давно забытое уже в штанах стало как-то тесно. Он удивился этому. Столько времени уже и не вспоминал, что он мужчина. Даже когда здесь, на свалке, стоя писал рядом с сидящей на корточках бабой, бесстыдно справляющей нужду. Они не были мужчинами и женщинами, не ощущали себя таковыми, а давно превратились просто в существ, борющихся за выживание. А тут...
Он вытер о штаны грязные руки, критически осмотрел их и, протянув вперед, коснулся ее сосков. Оба вздрогнули. Она открыла глаза. Темные, как этот вечер. Ток мурашками пронесся от груди к низу живота и вернулся обратно, потом к голове, вызывая какое-то щемящее томление, да так, что пришлось сжать ноги ей казалось, что они сами раздвигаются навстречу ему. Она уже не видела его многодневной щетины, подтеков грязи на щеках, давно не мытых рук, не чувствовала запаха пота и мочи. Смотрела ему в глаза светлые, серые, бездонные... Ноги сами раскинулись. Она взяла его руку, положила на лобок и требовательно прижала, сомкнув ноги, чтобы почувствовать его руку. Сделала движение бедрами навстречу, а сама пролезла рукой в его штаны и сильно сжала набухший член. Обхватила, провела рукой к основанию, оголила головку, раздирая болью крайнюю плоть, но он не замечал этого. Он был поглощен ею. Без остатка. Одна рука гладила ее грудь, другая ласкала... да нет, даже не ласкала, он уже и забыл, как это делается, пыталась осторожно гладить ее естество. Но и этого было достаточно. Она уже истекала вся, была готова принять его любого, даже вот такого грязного бомжа со свалки.
Она кончала уже несколько раз, проваливаясь в бездну и опять возвращаясь, чтобы вновь унестись. Только вот казус случился. Когда она потянула член к себе, требуя войти, он не выдержал. Кончал долго и бурно, выбрасывая сперму толчками на свои штаны, на ее руку, на телогрейку, стыдясь самого себя за то, что не смог сдержаться...
Но за то мы и любим женщин тех из них, которые вот в такие моменты не унизят, не рассмеются в лицо, не разобьют все. Просто поймут и простят. Она ничего не сказала. Продолжала ласкать его без эгоизма, без отвращения вся в грязи и сперме.
Когда член обмяк, она сделала то, за что мужчины готовы боготворить женщин: поднесла руку ко рту и стала облизывать, а он стыдливо и благодарно смотрел на нее, нежно гладя рукой по волосикам, не залезая внутрь...
Прошло время. Они очнулись. Замерзли. Запахнулись. Опять увидели тот кусок съедобного, с которого все началось. От голода оба почувствовали спазм в животе. Протянули руки к пище, одновременно ухватились. Бывшие партнеры по сексу посмотрели друг на друга, и в глазах появился волчий блеск. Взревев, бросились на добычу толкались, пихались, дрались, матерились последними словами.
... А души их рядышком поднимались все выше и выше над этой парой озверевших людей, воспаряя над Землей и взлетая в небеса. Туда, где нет тел, нет грязи и еды. Там над всем миром царствует только одно ЛЮБОВЬ.