еврейские штучки) часть вторая

Анализируя жизнь своей семьи, особенно
когда еще были живы бабушка и дедушка, я четко поняла что было разделения на
два мира- внутренний- то что было в семье и внешний, то что видели окружающие..

То, что мой дед Борух Исаакович, а бабушка Веля Авраамовна, да и папа вовсе не
Володя, а Веньямин, я узнала только лет в 10...

До этого, я была уверена, что дедуля мой- советский офицер (что кстати,
совершенная правда) Борис Иванович..

А информация, что мой прадед был софером (переписчик торы) и кантором (певец в
синагоге) в небольшом местечке под Луганском скрывалась как позорное пятно на
генеалогическом дереве...

Вопрос о национальности для меня встал лишь в 7 лет, когда меня отправили в
еврейскую школу и я поняла, что чем то отличаюсь от остальных..

Кстати, надо сказать, что в большинстве своем, одноклассники мои были
откормленными, избалованными и физически плохо развитыми детьми... Таких всегда
дразнили во дворах, поэтому попав в социум таких же озлобленных маленьких
гадов, они просто таки культивировали ненависть к окружающему миру.

Мамы приходили за них дежурить, со словами, "как же мой Йосик будет трогать
ручками грязную тряпку!" мыли полы и убирали классы.. По моему, я была
единственно, кого мама не приходила кормить в школу)



А дома мы говорили на иврите, соблюдали кашрут и субботу.. На песах читали
Агаду, а на Пурим ставили спектакли...

Но если звонили домой и спрашивали Велю Авраамовну, мы знали, что это с
поликлиники, поскольку больше никто не знал ее настоящего имени.

Бабуля когда то рассказывала, как моя двоюродная сестра в середине 70х в слезах
прибежала домой, после того, как ее во дворе обозвали еврейкой... она умоляла
бабушку выйти и подтвердить, что она русская...

Первый и последний раз моя милая и добрая бабушка подняла руку на человека.. ту
пощечину сестра помнит до сих пор...

Хотя иногда все доходило до комичного- подруга рассказала историю своей
бабушки:

Однажды в начале пятидесятых ее бабушке было чуть-чуть за двадцать, она только
что закончила институт и работала инженером в одном закрытом КБ. В тот день они
отмечали то ли чей-то день рождения, то ли какой-то государственный праздник. В
общем, в разгар веселого сабантуя кто-то из ее коллег обнаружил на столе у шефа
раскрытый журнал с подробным компроматом на каждого сотрудника. Удержаться было
совершенно невозможно, все стали читать собственные досье. Там было что-то
вроде: Иванов - изменяет жене, Петров - имеет судимость за хулиганство, Сидоров
- выносит из бюро карандаши и бумагу, Гайсинская - еврейка.

Кто-то закричал, что это обязательно надо сфотографировать, отыскался и
фотоаппарат, страничку запечатлели крупным планом, распечатали, вставили в
рамку и подарили бабушке. Она смеялась, но, в общем-то, сколько я себя помню, в
наших семьях были именно такие настроения, очень схожие с мировоззрением ее
старенького шефа: еврейством надо гордиться среди своих, а в любых других ситуациях
- мимикрировать и скрывать изо всех сил..

В годы моего детства для большинства моих старших родственников и знакомых
еврейство было неким тайным клубом, входить в который было одновременно и
почетно, и постыдно. Каждое лето на даче в Юрмале собиралась часть Рижского
кагала только ради того что бы обсудить свою богоизбранность и то, как ущемляют
права несчастного народа. Гордились - изнутри. "Чтобы еврею получить четыре,
ему надо выучить предмет на шесть", - говорил наш близкий друг, дядя Абраша
Клецкин, (который очень часто жаловался на тяжелую жизнь одинокого бедного
пенсионера и постоянно отирался в общине, выбивая себе гуманитарную помощь, не
смотря на то, что был начальником гос-теле-радио Латвии.. но это совсем другая
история..) и многозначительно поднимал палец. Это подразумевало, что все
еврейские троечники на самом деле - тайные отличники. А еще то, что сам он (и
все остальные друзья и родственники к моей глубокой досаде), судя по их золотым
медалям и красным дипломам, знал предмет как минимум на двадцатку.

В этом тайном клубе все были абсолютно уверены в том, что мы умнее, талантливее
и музыкальнее. И в шахматы лучше играем. Но (не дай Боже, ни в коем случае нельзя было выпускать эту уверенность во внешний мир. Надо было гордиться
своими тайно. Не показывая остальным, что мы видим различия.

Самое жуткое, что несмотря на смену режимов и изменений в окружающем мире в
русскоязычном еврействе совершенно ничего не изменилось, и московская еврейская
молодежь воспитанная членами этого тайного клуба, с детства впитывает в себя
ханжество и снобизм основанные лишь на том, что им посчастливилось (или нет? )
родиться в такой семье..

И вырастают умные, безусловно талантливые, хорошо образованные, но до ужаса
занощивые и высокомерные люди, которые эту же манеру поведения потом передадут
своим детям.

Я как то, в споре с другом, с замечательной фамилией Фридман, в качестве
аргумента упомянула, что символ евреев- Луна- мы лишь отражаем свет, но сами
его не несем, и историческая избранность народа была основана вовсе не на
привилегиях а на огромной ответственности.

И кичится своим происхождением как то низко...

Друг не разговаривал со мной месяц...

Между прочим сабры- те, кто родился на территории палестины, совершенно другие,
они проще и как то добрее... Возможно это результат того, что их окружают
соплеменники и доказывать другим, что ты лучше смысла нет.

Вот сейчас подумала: я иронизирую над своим друзьями и многочисленными
тетушками, а сама, в общем-то, не так далеко ушла. В детском саду моего
племянника висит турнирная таблица победителей отборочного тура соревнований по
шахматам, младшая четырехлетняя группа: Генис, Гетман, Шаерман и Маша Кац.

Я ходила, ласково смотрела на эти
фамилии и тайно и сладко вздыхала: наш мальчик тоже не по годам увлечен
шахматами - гены! И мне неловко это говорить, но как же, как же я была
потрясена, когда оказалось, что Гетман - он того... В общем, совершенно украинский
ребенок.

А еще я пишу эти строчки и думаю о том, что их прочтут многие мои друзья. Не
только еврейские друзья. И мне опять становится стыдно. Вот удивительно: любой
представитель любой нации может в беседе спокойно сказать: "Мы, русские,
душевные, а девушки у нас красивые". Или: "Мы, итальянцы, музыкальные". Или...
Ну, вы понимаете. А вот представьте себе еврея, который в многонациональной
компании скажет без шуток, без оправдательных "но" и "однако" что-то типа: "Мы,
евреи, умные". Я лично не могу себе такого представить. Да, кстати, я когда-то
читала исследования среднестатистического интеллекта людей разных
национальностей: евреи, кажется, на втором месте. Впереди планеты всей -
японцы. Заметили? Это и было мое "но" и "однако".

Признавать себя евреем было не то, что стыдно, а как-то немножко неловко. И
дело даже не в ограничительных квотах на многие вузовские специальности и не в
потенциальном антисемитизме. А в глубоко укоренившейся привычке иметь две жизни
- внешнюю и тайную, для своих. В общем-то в России не так много было этой
тайной жизни: пара еврейских анекдотов, чаще всего насмехающихся над своими же,
застольные обсуждения, кто из великих аид, а у кого просто фамилия такая. Но
даже этим, таким куцым и далеким от настоящего еврейства, очень дорожили.

И при этом боялись быть пойманными. До сих пор оскорбительным в России
считается, помимо "жида" с его производными, банальное слово "еврей". Однажды
во дворе ко мне подошел подросток, взял за подбородок, долго рассматривал, а
потом с сомнением спросил: "Ты что ли еврейка?" Я подтвердила, что да, все
именно так. Он хмыкнул, пожал плечами и отошел. Дело долго рассматривалось на
семейном совете. Мама хотела идти к родителям подростка и серьезно
разговаривать. Дедушка почти плакал, бабушка бегала кругами и предупреждала,
чтобы я никуда не ходила гулять одна. Я искренне не понимала - почему я должна
чувствовать себя оскорбленной: я же действительно еврейка! И это действительно
написано на моем лице.

Вообще-то тема, от которой я отошла довольно далеко, была сформулирована
изначально так: "Национальные комплексы российских евреев: от смены еврейских
фамилий до неприятия еврейских имен для своих". Мне кажется, что история тут и
проще, и сложнее. Никто ни в ближнем, ни в дальнем моем кругу не менял фамилий.
Иногда о подобных случаях доходили какие-то смутные слухи. О тех говорили с
омерзением. О тех наполовинку еврейских детях, которые записывались русскими,
отзывались с сочувствием и легкой жалостью. О половинках, которые, вопреки
всему, записывались евреями, - с восхищением и гордостью. Имена... Это всего
лишь вопрос привычки: когда вокруг две сотни Сереж и ни одной Рахели, то выбор
имени для младенца несколько сужается. К тому же старое родительское: "Его же
будут дразнить в школе!" В одну детсадовскую группу с моим племянником ходят
Дельфина, Тамерлан, Айден, Платон и Ваня. Нынешнее разнообразие вариантов
достигло таких широт, что дети не удивляются абсолютно ничему. И уж конечно
никому не придет в голову дразнить кого-то из-за странного имени. Поэтому вокруг
рождается все больше маленьких Мири, Наоми, Шош и, да-да, Рахелей. Я лично
планирую Давида.

Желание не выделяться не было типично еврейским. В то время все так жили: моей
однокласснице родители под короткий уродливый горшок стригли прекрасные золотые
кудри. Уж слишком золотыми и слишком кудрями они были. Непорядок. Моя бабушка
вычертила и построила на даче прелестный домик с изогнутой, как у китайской
пагоды, крышей. Через неделю на собрании дачного кооператива было постановлено:
крышу сломать и построить нормальную, как у людей. Уж слишком эта изящная
фитюлька выделялась на фоне остальных квадратных домиков, портила весь вид.

В этом самом желании - быть как все - мы и были как все. Тогда так было просто
безопасней и легче. И какое счастье, что сейчас в детском саду моего племянника
есть и Тамерлан, и Айден, и Дельфина, и Ваня. Господи, какое же счастье.