Первый взрыв произошел в половине второго ночи 26 апреля 1986 г. Политбюро решило не афишировать случившееся, надеясь, что все пройдет под сурдинку, как в старые добрые времена, когда ничего не горело, ничего не тонуло и никто не гиб. Гласность гласностью, но номенклатурного руководителя из себя сразу не выдавишь. К тому же зачем было беспокоить население накануне радостных майских праздников? Однако остановить поток информации было не так-то просто. Она передавалась из уст в уста, да и вражеские голоса тогда уже почти не глушили.
Почти через 70 часов после катастрофы ведущая программы "Время" скороговоркой пробурчала несколько фраз о том, что "произошла авария", но "принимаются меры", "пострадавшим оказывается помощь", и что самое главное -- "создана правительственная комиссия". На всю новость ушло 18 секунд.
30 апреля, в самом подвале второй страницы "Правды" тиснули крохотную заметочку, в которой утверждалось, что "обстановка на электростанции и прилегающей местности стабилизировалась".
Ну, а раз она стабилизировалась, то миллионы советских граждан продолжали жить обычной жизнью. После катастрофы ветер дул как раз в сторону Ленинграда. Первого мая люди спешили утром на демонстрацию. Потом долго шел дождь. Ласковый дождик, зараженный чернобыльской радиацией, той самой, которая окутала праздничные шествия в Киеве, Гомеле, Витебске, Минске и многих других городах и поселках страны, называвшейся СССР.
Сколько людей заболело и умерло от радиации в Украине, Беларуси, России, Прибалтики, Польше и Скандинавии, никто толком не знает, но речь идет о десятках тысяч.
Называются, в частности такие данные: от 27 000 до 108 000 заболеваний раком, и от 12 000 до 57 000 смертей. Число это увеличивается с каждым годом. Таков был первый большой результат деятельности Горбачева на посту генсека ЦК КПСС. Потом его биографы-апологеты скажут, что он был дезинформирован относительно масштабов катастрофы и что именно он сломил сопротивление наиболее консервативной части кремлевского руководства, настояв на том, чтобы держать общественность в курсе. Задним числом все это звучит благородно, даже легендарно, почти, как рассказы, как Ленин спас рабочих и крестьян от гнета самодержавия, а Сталин лично выиграл войну с Германией. Но тогда, в апреле-мае 1986 г. все звучало совершенно иначе. Об эвакуации населения речи вообще не шло, спасение граждан было сделано делом рук самих граждан, все было пущено на самотек. Молчание и бездействие Политбюро дорого обошлись человечеству.
На праздничной демонстрации в Киеве согнали сотни детей на Крещатике.
А на трибуне им махал ручкой первый секретарь украинского ЦК, член Политбюро Щербицкий. Ни он, ни другие советские поводыри не понимали, или прикидывались, што не понимаюм, всего ужаса происходящего.
Это правда.
Но ещё ужаснее, что именно такие, как Щербицкий пытались скрыть или приуменьшить катастрофу, поэтому, делая вид, что ничего не произошло, посылали детей маршировать по Крещатику...
