Маленькая.....

Ты была самой миниатюрной из всех женщин, которых я любил и которые соответственно. Меня. Наверное. Любили.
Словно из прозрачно-призрачного янтаря выточенная потрясающе женственная фигурка, чётко очерченные пышные груди, поразительно тонкая талия и великолепные бёдра приковывали взгляды мужчин ещё до того, как ты появлялась в поле их зрения. И губы выпуклые, несколько капризные и почти всегда чуть приоткрытые, манящие, вызывающие и зовущие одновременно. Эк я сказал, а? Ай, да, гхм... Так о чём это я? Ах, да...
Всё начиналось с сигареты, которую ты курила так эротично, что я уже не в силах совладать с собой, подходил сзади, и без предисловий залезал к тебе в декольте, одновременно заглушая слабые звуки якобы протеста долгим и влажным поцелуем.
Собственно говоря, ты и не курила в полном смысле этого слова, так, втягивала дым в прелестный ротик и тут же, вытянув губки трубочкой, выпускала его обратно. Очень часто прямо в лицо собеседнику, отчего последний окончательно терялся и был готов на всё ради даже теоретической возможности войти в тебя. Пусть даже во сне. Или в ванной. Или на работе. Чем ты, конечно же пользовалась, искусно затягивая в сети одного бедолагу за другим. Подошла и моя очередь.
Сигарета начинает дрожать в твоих пальчиках, ты закрываешь глаза и отвечаешь мне на поцелуй лёгким прикосновением язычка. Я посасываю его, окружаю своим, ласкаю им и ты медленно кладёшь недокуренную сигарету мимо пепельницы, чтобы обхватить страстно мою шею, и в коротких перерывах между звучными страстными лобзаньями, успеть прошептать: "Я хочу! Ой, как я хочу!!!" И в следующий промежуток добавить, задыхаясь: "Сильнее! Сожми груди сильнее!" Я удивлённо смотрю на тебя: "Я не хочу сделать тебе больно!" - "Глупенький, пошу тебя, сожми сильнее! Ммммм..."
Твой полупрозрачный халатик уже на полу, а ты привстаёшь, и в одном чёрном боди, из которого выпячиваются и кажется сейчас выпрыгнут твои дивные огромные полушария с широкими сосками, обнимаешь меня всё крепче прижимая к себе и начинаешь танец но не живота, его то у тебя почти совсем нет, а танец лобка. Чуть раздвинув ножки, ты пытаешься им через ткань моих джинсов нащупать окончание моего мгновенно восставшего друга, и тебе это удаётся без труда слишком очевидны внушающие даже мне иногда почтение, его размеры. Мы сосём друг-друга без устали, причмокивая и постанывая. Твоя рука уже освободила его из заточения и поглаживает нежно сверху донизу так, что он уже готов взорваться. Но ты не спешишь направить его в заветную щель. Ведь она ещё закрыта. Я судорожно пытаюсь отвести чёрный атлас в сторону и проникнуть в тебя, но ты еле слышно шепчешь: "Там три пуговки, отстегни". Боже, какое наслаждение дрожащими пальцами пытаться расстегнуть их у тебя между ног! Наконец и это мне удаётся. Я опускаюсь перед тобой на колени и вылизываю, высасываю скользкую, сразу напрягшуюся розово-коричневатую жемчужинку, проникаю внутрь языком и тону в тебе, в твоей маленькой упругой дырочке, пахнущей почему-то свежескошенным сеном и чуть-чуть ярко-жёлтыми ромашками. "Ооооо! ООООО!" - почти кричишь ты, и выдыхаешь: "Иди ко мне! Войди в меня!"
Стоя передо мной, двумя пальчиками ты осторожно обхватываешь его и прижимаешь к себе, водишь им немного вверх и вниз, снова вверх и снова вниз по твоей скользящей уже вылизанной мной поверхности, пока я, обезумев, не ворвусь в тебя.
"ААААА! Больно! Тихонько, прошу тебя, пожалуйста! Мне больно так!", - а сама медленно насаживаешься на него так, что он исчезает в тебе полностью без остатка.
Я начинаю двигаться в тебе. Сначала замедленно, затем быстрее и быстрее, и снова медленно, почти вынимая его из тебя и снова вонзая в расслабившуюся уже немного дырочку, которая, плотно обхватив, целует его своими губками точно так, как ты сосёшь мои губы сейчас.
"Да, да! Ещё, да! Сильнее, ннну... ННУУУУ, ДАВАААЙЙЙ!" - уже не сдерживаясь кричишь ты и конвульсивно содрогаешься снова и снова.
И в тот момент, когда кажется сейчас взорвётся извержением мой вулкан, ты вдруг горячо шепчешь: "Пойдём к зеркалу!? Только не вынимай, пожалуйста не вынимай".
И я повинуясь твоему зову, обхватываю тебя сзади, и мы смешно семеним, приклеенные друг к другу, к платяному огромному шкафу. Ты торопливо распахиваешь дверцу и вот оно зеркало в полный рост, в котором отражаемся мы: ты, на цыпочках подавшаяся навстречу мне, плечами прислонившаяся к полированной поверхности, растопырившая пальчики рук, и я перед тобой - полусогнутый в коленях и проникающий в тебя снизу всё быстрее и быстрее. Твои губы исчезли в моих, а глаза устремлены туда, в зеркальное отражение, где колышутся два тела, спаянные воедино. Отстёгнутый треугольничек боди с тремя пуговками раскачивается, прикрывая мои ладони на упругой попке твоей, в такт нашему движению.
"Нравится?" - срывающимся почти страдающим детским голоском спрашиваешь ты.
Я в ответ только мычу что-то нечленораздельно, резко оттолкнувшись, поворачиваю тебя лицом к полированной стенке шкафа и врываюсь в тебя снова и снова, крепче и крепче сжимая, почти разрывая в разные стороны раскачивающиеся колокола твои.
"Ннуу, спускаааай, СПУСКААААЙ!" - " Губки, дай губки мне!" И вот оно: ты, извернувшись, и продолжая широко раскрытыми глазами наблюдать наши отражения в зеркале, протягиваешь мне свои губки, и я, толчками, со звонким шлепками загоняющий вперёд разрывающий тебя столб и уже упирающийся изнутри в твой пупок, вдруг сотнями фейерверков и в тысячу глоток взорванный, испускаю могучий рёв, задрав голову к небу и продолжая извергать себя прямо в твою, обхватившую его крепко губками, как расплавленного стекла узкое горлышко сосуда, столь желанную и прекрасную плоть.