Прекрасная.....

Если бы мне кто-нибудь сказал, что такое возможно, я бы ему никогда не поверил.
После потрясного концерта в кабинете собрались гости музыканты, которых мне с огромным трудом удалось вытащить из Москвы, и для которых, несмотря на всемирную известность, эти гастроли стали первыми, и мы: я, хозяин кабинета, и две очаровашечки в пушистых шубках, забежавшие ко мне на огонёк в этой снежной ночи.
"Белый аист" выпит, сказаны слова взаимной признательности и вот мы уже мчимся в аэропорт на автобусе, чтобы успеть к рейсу на Москву. Ведь завтра с утра уже запись на "Мелодии", и гостям надо успеть ещё хоть немного отдохнуть в пути и починиться после бурных возлияний, продолжившихся в автобусе...
На обратном пути мы втроём высаживаемся около знакомого нам дома и хохоча и перебрасываясь снежками, поедаемыми вместо закуски под остатки коньяка, оказываемся наконец в тепле и уюте однокомнатной квартирки в самом центре.
В окружении двух раскрасневшихся фей я чувствую прилив энергии и мы по очереди не сговариваясь посещаем ванную, из которой выпархиваем освежившимися и похорошевшими во всех местах.
Из холодильника выныривает ещё одна бутылка армянского и мы, прищурившись от удовольствия, смакуем его с лимончиками и фруктами. Я раздаю комплименты налево и направо, а вы обе принимаете их с удовольствием, отвечая мне произывными взглядами и полураспахнутыми полами коротеньких халатиков.
В какой-то момент реальность перерастает в ирреальность, когда мои руки оказываются между ваших ног, и вы обе, совершенно разные и внешне и по темпераменту вдруг становитесь похожими, когда раздвинув ножки и прикрыв глаза, отзываетесь на мои поглаживания почти одновременными "Ммммм..."
Первой срываешься ты, моя прелесть, моя давняя подруга и соратница по любовным утехам. Твоя потрясающе длинная гибкая спина вдруг оказывается передо мной, сидящим в кресле, а ты, наклонившись вперёд и откинув полы халата, забираешь в ладони моего немного притомившегося в боях дружочка и массируешь его прежде чем притронуться к нему губами. А я уже не могу сдерживаться и высасываю тебя изнутри, в то время как твоя подруга несколько отрешённо курит в кресле напротив, бросая в нашу сторону недоумённые взгляды и медленно поглаживая себя между длинных и стройных ног.
Я ловлю её взгляд в тот момент, когда ты, моя радость, уже приняла мой воспрянувший столб между ласковых губ твоих и продолжаешь, звонко причмокивая, насасывать его, одновременно не забывая елозить своей выбритой абсолютно по-детски писенькой вдоль моего языка, который и так не зная устали продолжает своё увлекательное проникновение всё глубже и глубже в лоно твоё.
От удовольствия я прикрываю глаза и вдруг сквозь веки вижу яркую вспышку. Открыв их, обнаруживаю в руках твоей подруги фотоаппарат, нацеленный на нас, и продолжающий вспыхивать при каждом нажатии на кнопку "Спуск". Ещё и ещё. Полы её халатика совсем разошлись в стороны и это придаёт ей, полуодетой-полуобнажённой ещё большее очарование.
Смирившись с такими необычными ролями, мы с тобой как ни в чём ни бывало продолжаем наши утехи уже поменявшись ролями: то есть ты, раздвинув ножки, полулежишь в кресле, а я стоя перед тобой продолжаю возвратно-поступательные движения навстречу жадным губам твоим, не забывая придерживать руками твои дивные груди твои удлинённой, как гигантские виноградины "Дамские пальчики", формы.
Вспышки чередуются с неимоверной скоростью. Какое-то странное ощущение свободы и радости переполняет нас с тобой, и в то же время кажется, что никто и ничто не в состоянии разделить меня и тебя сейчас, когда то убыстряя, то замедляя движения, стремимся мы навстречу друг-другу.
Следующая плёнка вставлена в аппарат. И фотограф(иня) подходит к нам так близко, что я вижу чёрные точки скатавшейся туши на её длинных, как вся моя жизнь, ресницах.
В разных ракурсах впечатываемся мы с тобой в целлулоид фотоплёнки. В разных позах. Дзз... Вжжиии. Дзз.. Вжжиии...
Вот присела перед нами, стремясь поймать момент извержения, раздвинув колени, и между роскошных бёдер мой взгляд уловил её медленно, как бы нехотя раскрывающийся бутон, и... молния пронзила меня в эту секунду. Да так, что на мгновение забыл я, где я, что я. И только звериный мой вопль разрезал тишину ночного неба.

Тихое ласковое пение приоткрыло мои веки. В висках стучало отбойными молотками. Но даже в этом полуживом состоянии невозможно было не увидеть вас обеих, танцующих обнажёнными в жёлто-призрачном свете настольной лампы. Руки блуждают по округлым выпуклостям и впадинам чуть-чуть несовершенных и тем самым ещё более прекрасных тел, излучающих тепло и прозрачное сияние. Звуки влажных поцелуев прерывают на время ваше небесное пение, и я, как заворожённый, смотрю на это волшебство женской любви, боясь спугнуть, потревожить эту нежную игру.
Вы забыли обо мне. Вам хорошо вдвоём - это понятно с первого взгляда, и именно это вызывает во мне жгучий приступ идиотской ревности. А как же я? Я же здесь! И у меня уже снова всё в боевой готовности! Но я не нужен вам, в упоении целующих друг-друга уже на ковре, постанывающим от изнеможения и охватившей всецело страсти.
Сначала ты, моя милая, бурно извергаешься под напором проворного всепроникающего язычка подруги. И, преисполненная благодарности, набрасываешься на неё, вылизывая и высасывая набухшие срамные губки, соски чуть не лопающихся от напряжения подрагивающих невпопад грудей. Вот и она, издав протяжный вой, извиваясь и плача от счастья, постепенно затихает.
Вы лежите в объятьях друг-друга, опустошённые и на прекрасных ликах ваших написано невыразимое блаженство. Если бы я был скульптором, то непременно изваял бы вас из белосахарного мрамора, и по красоте этот шедевр не уступил бы Родену.
Я прикрыл глаза на секунду, представив себе эту скульптурную группу, и вдруг услышал мелодичный смех. Это вы обе устремили свои взгляды на мой восставший Феникс, и уже твоя подруга облизывает слегка пересохшие губки в предвкушении. Она, как пантера, мягко извиваясь, подкрадывается ко мне, и испросив взглядом у тебя разрешения, на что ты отвечаешь недоуменным пожатием плеч, набрасывается на то, что ещё недавно напоминало истлевшую в любовной борьбе кучку пепла, а теперь вызывающе покачивающегося перед её удивлённым личиком от пульсирующей внутри мощной крови.
Повернувшись ко мне гибкой спиной так, чтобы видеть тебя, ревниво поглядывающую на нас сквозь сигаретный дымок, осторожно оседлала она боевого друга моего и присела, медленно принимая в растягивающийся под его напором расплавленный туннель, ответивший незамедлительно влажным причмокиваньем в такт нашим протяжным движениям. Нежный стон вырвался из сжатых губ её, тот стон, который невозможно перепутать ни с каким другим, и в котором всё перемешано вместе: сладкая боль проникновения, немая благодарность за эти минуты блаженства и затаённое вечно женское сомнение - а вдруг вот это потом ещё долго не повторится?
Даже ты, наблюдающая наше почти животное спаривание, не выдержала напряжения, и рука твоя как бы сама по себе скользнула вниз, и два пальчика, слегка раздвинув сочные губки твои, притрагиваются, словно дразня, к созревшей над ними горошине, то прижимая, то отпуская её на волю, лаская каждый микрон окружающего её пространства, и наконец ныряют вглубь, появляясь и утопая вновь, но не прося о спасении. Будто заворожённая, не отрываешь ты полусумасшедший взгляд от того места, где соприкасаются в стремительном единении наши тела. Твои движения убыстряются вместе с нашими. И вот уже закатились глаза твои, ты почти протыкаешь себя, вонзаясь всё ожесточённей в перламутровую раковину, одновременно кружа мизинчиком вокруг расширенной звёздочки под ней и облизывая сосок то правой груди то левой, прижав их плечиками к язычку и губам твоим. И эта как бы удивлённая поза придаёт тебе невероятное очарование и беспредельную распущенность одновременно. Рывок, спазмы всего тела и ты обмякла, вынув влажные пальчики и удивлённо их рассматривая. Облизывааешь их с наслаждением, глядя на нас, всё ещё беснующихся в этой скачке, и вдруг, очутившись у наших переплетённых ног, припадаешь ртом к единению плоти и плоти, язычком вымаливая у него ещё немного тягучей белёсой смазки для поршнеобразных поступательных движений наших.
Фейерверк скрыл на мгновение тебя, ты как бы растворилась в тёмной переливающейся чёрной дыре на секунду потерянного мной сознания. И сразу вновь проявилась с упоением детёныша лани вытягивающая жадными губами остатки поочерёдно то из меня, расплывшегося в кресле, то из неё, раскинувшейся обессиленно передо мной на ковре.

Помните?