Век безумия: конец идеологии

Москва, декабрь 1981 года.

В переполненном гастрономе у мясного прилавка длинная очередь. Сейчас час пик, но продавщица именно теперь идет в туалет. Возвратившись через десять минут, она продолжает работать в черепашьем темпе. Толпа недовольна: "А быстрее нельзя? Мы после рабочего дня, нет уже сил стоять". У многих на лицах признаки какой-то внутренней подавленности. Мрачные, неулыбающиеся, часто с отекшими лицами и воспаленными глазами, люди похожи не столько на созидателей ХХ века, сколько на переживших гражданскую войну.
"Вас много, а я одна", огрызается продавщица. Но очередь продолжает высказывать свои претензии, и продавщица наконец не выдерживает: "Хотите на мое место?" Она снимает передник и, держа его перед собой, добавляет: "Вот вам! Давайте, поработайте!"


Неожиданно в гастроном на тележке завозят новую порцию мяса, и в магазине поднимается невероятная суматоха, покупатели хватают мясо, которое продавец бросает на прилавок, не обращая внимания на их толкотню так, словно кормит животных.
У другого прилавка возникает паника, потому что из громкоговорителей раздается объявление: "Сыр заканчивается! Сыр заканчивается!" "Ни молока, ни сыра, говорит женщина в очереди. Скоро будет хуже, чем в Америке". Между тем у одного из покупателей, стоящего в очереди уже полчаса, кончается терпение. "Сколько мы еще будем торчать в этих очередях? спрашивает он. Что это за жизнь?" "Ничего, отвечает какая-то старушка, зато весь мир нас боится".


В другой очереди покупатели рассматривают глыбу замороженной рыбы, пытаясь определить, не тухлая ли она. Они знают по горькому опыту, что рыбу часто размораживают, и если она портится, ее опять замораживают и продают.
Неподалеку пожилая уборщица замечает Клару Якир, в которой безошибочно распознает еврейку. "Сара, Сара, Сара, ворчит она. Эти Сары всегда бросают бумажки на пол". "А ты знаешь, что такое Сара? спрашивает Клара. Сара это красавица, а ты уродливая старая ведьма, поэтому замолчи, холера, и занимайся своим делом!"


Наступает темнота, зажигаются уличные фонари, из метро вываливаются толпы народа, автобусные остановки заполняются людьми, едущими с работы домой. Огни в небоскребах загораются мозаикой на потолках каждого этажа, и шум уличного движения становится слышнее в холодном вечернем воздухе.
Чтобы попасть в кафе, где за синтетическими занавесками светятся красные и фиолетовые огни, нужно постоять в очереди. Обед состоит из котлет, макарон и "компота" стакана ароматизированной воды с бесцветными кусочками яблок под коричневой пленкой. В главном зале - стук оловянных ножей и вилок под аккомпанемент звуков громкого чавканья. Вдруг возникает какой-то скандал: это одна из официанток, желая уменьшить свою рабочую нагрузку, не разрешает группе посетителей сесть за пустой столик. Потом зрелище становится еще более тоскливым: сидя ровными рядами, люди сосредоточенно жуют, их щеки раздуваются, челюсти двигаются, а внимание отвлекается лишь изредка на какое-то подобие беседы. Наблюдая эту сцену, трудно избежать вывода: если труд сделал из животного человека, то коммунизм добился успеха в обратном направлении.


В это время на уличном экране появляются объявления. В первом из них прохожих призывают страховать свое домашнее имущество. Следующее рекомендует пешеходам переходить улицу лишь по сигналу светофора. Затем идут предупреждение водителям придерживаться ограничений скорости и предупреждение о риске пожара с изображением человека, который курит в кровати. Этот цикл повторяется весь вечер.
Люди, заполняя тротуары, спешат на автобусы или делают последние покупки, проходят мимо цветочных магазинов, где продают лишь искусственные цветы, и мимо очередей к ресторанам с полупустыми столиками на втором этаже. Наверху, вокруг освещенной модели земного шара, кружит модель сверхзвукового самолета, рекламируя международные авиарейсы, недоступные для этих людей.


(с))В Киеве вышло новое русское издание книги американского журналиста и политолога Дэвида Саттера "Век безумия. Распад и падение Советского Союза". Она посвящена закату советской власти. Автор, работавший в последние годы правления Леонида Брежнева корреспондентом британской газеты Financial Times в Москве, вспоминает о том, как выглядела советская жизнь в начале 1980-х, и анализирует причины, по которым провалился советский эксперимент.


Читая Саттера, порой трудно избежать параллелей с российским настоящим.

Было изменено: 20:19 12/12/2017.