.....

Пашка подошёл к седьмому вагону и протянул билет проводнику. Неожиданно его лицо расплылось в улыбке: в рыхловатом невысоком парне в стройотрядовской форме он узнал Костю Илишкина, с которым вместе учился в одной школе.
- Костя! Какими судьбами? - воскликнул он.
- Подрабатываю летом в стройотряде, а сейчас решил на праздники прокатиться, - сдержанно улыбаясь и пожимая ему руку, проговорил земляк.- Ты далеко?
- До Номинальска. Дома-то давно был?
- Прошлым летом. Проходи, свободных мест много. Там, в середине вагона, моя сеструха с сыном сидит. Подсаживайся к ним.
Пашка прошёл по вагону и сразу определил сестру Кости, симпатичную женщину лет двадцати с полуторагодовалым сыном, который сразу проявил к нему нескрываемый интерес. Он поздоровался с женщиной, окинув взглядом несколько коротковатое платье, открывавшее стройные загорелые ноги. Потом повозился со своим тёзкой Павлушкой, покатал его на спине, пощекотал довольного карапуза и тот отправился по коридору, приставая к пассажирам. Вскоре поезд тронулся, и к ним подсел Костя.
- Встречу надо отметить. Такое совпадение редкость, - заявил Пашка. Он вытащил из сумки бутылку сухого вина, и вскоре между ними завязалась непринуждённая беседа.
Костя учился в Москве в медицинском институте. У Веры муж сидел в тюрьме за кражу. А Пашка работал на оборонном заводе учеником слесаря-инструментальщика. Костя иногда уходил по делам, и Пашка с Верой могли получше присмотреться друг к другу. Пашка обнаружил, что в уголке губ у Веры какая - то трещинка, как бывает, когда организму не хватает витаминов. Вера заметила на мизинце и безымянном пальце его левой руки шрам. Она ехала в совхоз "Искра" к своей мачехе. Пашка отправился на первомайские праздники в деревню к своим родителям. Два часа пролетели незаметно. Объявили Номинальск. Попутчики попрощались с Костей, пожелали ему счастливого пути. Пашка помог Вере с Павлушкой выйти из вагона, забросил на плечо свою красно-чёрную сумку, и они пошли к вокзалу. На перроне остановились. Пашке надо было идти к автовокзалу, а Вере через железнодорожные пути, в город, к своим родственникам, у которых она хотела побыть до автобуса. Расставаться обоим не хотелось. До автобусов было ещё несколько часов. Пашка предложил Вере помочь донести Павлушку, который упрямо не хотел идти ножками и просился на руки. Она согласилась.
Идти было недалеко. Пока шли оба искали какой нибудь предлог, чтобы не расставаться. За два дома до усадьбы Илишкиных зашёл разговор о Верином муже. Оказывается Илишкины ещё не видели её мужа и не знали, что он сидит. Тут Пашка вдруг, ни с того ни с сего, ляпнул:
- А давай их разыграем!?
- Как? недоумённо взглянула на него Вера.
- Давай скажем, что я твой муж.
Вера внимательно посмотрела на Пашку и смущённо засмеялась, поправляя прядь чёрных волос. Пашка выглядел старше своих неполных восемнадцати лет. У него были густая грива длинных тёмных волос, которые доставали ему до плеч, и усы, придававшие ему некоторую солидность.
- Давай! сказала она и махнула рукой, как - будто что то решив про себя.
Дома никого из взрослых не оказалось. Все были на работе. Их встретила семнадцатилетняя Даша, дочь Вериного дяди. Она восприняла их уловку за чистую монету. Пашка стал активно вживаться в роль: играл с Павлушкой, кормил его, обнимал Веру. Она смотрела на него влюблёнными глазами и подыгрывала во всём. Позвонил дядя и сказал, что скоро придёт на обед. Даша начала возиться с кастрюлями, а "молодожёны" решили сходить за бутылкой, чтобы отметить день приезда.
Обед прошёл в непринуждённой и дружеской атмосфере. Дядя позвонил в кассу и заказал два билета до "Искры". До автовокзала их довёз шофер на служебной дядиной "Волге". За пятнадцать минут до отхода автобуса Пашка чувствовал себя счастливым молодым мужем и отцом. Мир сиял всеми цветами радуги. Этому способствовала "Московская водка", которую они выпили с Верой почти что вдвоём. Дядя пригубил чисто символически, сославшись на то, что ему ещё сегодня работать. Вера сидела на скамейке рядом с ним и дремала, доверчиво положив ему голову на плечо, а на коленях у неё посапывал сытый малыш.
Мачехи Веры дома не было, но они легко вошли в дом, так как Вера знала, где лежит ключ. Дом состоял из двух комнат. В одной стояла металлическая кровать с блестящими никелированными шариками на спинках. В другой раскладной диван. На этом диване они сразу же стали целоваться. Пашка достал из сумки кассетный магнитофон "Весна" и по комнате раздалось: "Прощай, среди снегов среди зимы, ничто нам лето не вернёт...". Пашка целовал и тискал Веру нежно, страстно и изобретательно. От их горячих поцелуев у Веры начала кровоточить губа. Павлушка, когда они сливались в нежном объятии, начинал плакать и тянуть ручонки к маме.
У Пашки ещё не было женщины. Но теоретически он был подкован неплохо. В течение всей зимы он героически пытался расстаться со своей девственностью. Он знакомился со всеми девушками и женщинами, которые попадались на его пути. С Зоей он познакомился, когда лежал в больнице на операции. После того, как ему вырезали гланды, он стал ходить в соседнее отделение и влюбился в товарища по несчастью. Зоя тоже выздоравливала после тонзилэктомии. Выйдя из больницы, Пашка купил билеты в театр и прикатил на такси к Зое домой. Он почему - то был уверен, что она его ждёт. Ему открыла мать Зои, женщина примерно сорока лет, удивительно похожая на его пассию. Разочарованию Пашки не было предела.
Кареглазая продавщица Ирочка из магазина "Голубой костёр" углубила его теоретические познания, дав на несколько часов распечатку книги Роберта Стритта "Техника современного секса". Они целовались с ней в подъезде, обнимались на диване у неё дома, но до главного так и не дошли. Ирочке тоже хотелось потерять девственность, но не просто так, а с перспективой. Когда она с придыханием шептала ему "Хочешь, я покажу тебе кусочек секса?", она сравнивала достоинства и недостатки двух претендентов. Она нашла ему замену в виде лейтенанта бронетанковых войск.
Восьмиклассница Таня ела его конфеты в кинотеатре "Юпитер", знакомила его со своим папой, позволяла ласкать свою обнажённую грудь в комнате его общаги, но джинсы оказались непреодолимой преградой в их отношениях.
Иногда он был влюблен сразу в трёх девушек: крановщицу Таcю, лаборантку Юлю и контролёршу Аню. Но одна не приходила на свидание, другая вообще отказывалась встречаться, а третья опаздывала на час и приходила тогда, когда он, обзывая её самыми последними словами, уже уходил домой.
Рослая рязаночка Маша дружила с ним, но любила низенького художника Николая из одиннадцатого цеха. Однажды у себя в общежитской комнате он уже на руках отнёс её на кровать и стал страстно целовать, но получил в ответ решительное и твёрдое "Давай останемся друзьями".
Пашка был настойчив, неутомим и веры в себя не терял. Его настойчивость была вознаграждена тогда, когда он даже не предполагал, что может что-то получиться.
После ужина мачеха Веры, подозрительно глядя на гостей, спросила:
- Вам стелить вместе или порознь? "Молодожены" переглянулись и почти хором ответили на выдохе:
- Вместе!
Под музыку советсткой эстрады образца 1976 года молодые быстро разделись и юркнули под одеяло. Верин муж уже около года сидел в тюрьме. Когда его посадили, он на свидании пригрозил Вере:
- Спутаешься с кем - нибудь убью.
Пока ребёнок был маленький, Вере было не до этого. Потом было боязно. Да никто особо и не покушался на женщину с ребенком. Она не была с мужчиной около года. Её истосковавшееся по мужской ласке тело бурно откликнулось на неистовые Пашкины прикосновения. Волны возбуждения несколько раз приходили к пику и ниспадали. Промежность была мокрой и готовой принять девственный Пашкин орган.
Пашка начал действовать строго по американской науке. Надо было провести качественную прелюдию и подготовить женщину. Он не учёл только одно, что женщина уже была готова и даже перевозбуждена. Поскольку губа немного кровоточила, Пашка напал на роскошную Верину грудь, которая хоть и потеряла былую девическую упругость, но для него была слаще, чем для Павлушки. Он целовал её, покусывал соски, облизывал их, будто мороженое. Вера лежала на спине и позволяла делать с собой всё, что он хотел. Пашка чувствовал дикое возбуждение. Его инструмент был тверд, как скала, и рвался в бой. Вера ласкала его руками, сплеталась ногами с его ногами, глубоко дышала, и кожа её стала горячей, словно у неё была температура под сорок. Пашкин язык, казалось, обследовал всё её тело, не оставив ни одного сантиметра кожи не обласканным. Он чувствовал, как возбуждение Веры нарастает, дыхание углубляется. Проведя рукой внизу живота, он понял, что пора выкинуть из головы эту американскую премудрость и отдаться на волю природы. Он интуитивно знал, что тут что-то не так. И был прав. Вдруг Вера, шумно вздохнув, развела ноги в стороны, и Пашка оказался на ней в миссионерской позиции. Ввести член во влагалище ему не составило никакого труда. При том количестве смазки, которое выделилось за время их ласк, это мог сделать даже ребёнок. Пашка почувствовал холодок от соприкосновения своего братца со стенками Вериной пещерки. Одновременно он испытал острое наслаждение и восторг от проникновения туда, куда он мысленно стремился давно. Началось слаженное движение двух тел. Тела сами знали, что делать. Голос Пугачёвой звучал вдалеке, и такты музыки сливались с ритмом их слияния. Тела самопроизвольно меняли положение, как будто обретя собственное сознание. Дыхание Пашки стало попадать в унисон с движениями её груди. Вера неожиданно почувствовала, что она теряет свои границы и становится единым целым со своим партнёром. Она увидела его пионером-отличником, отчаянно сражающимся в баскетбол в сельском спортзале; почувствовала боль в правой ключице, когда он упал с крыши сарая; услышала его воркованье со своей первой любовью, уловила запах свежескошенной травы в лесу, где он был с родителями на покосе; почувствовала вкус парного молока, которое утором принесла ему в зелёной железной кружке бабушка. Пашка ощутил странную пустоту и вслед за этим почувствовал себя Верой. Он увидел её в роддоме, рожающей сына. Новорождённый никак не мог найти выхода и врачи помогали ему. Было слышно, как голосят женщины, оплакивая нелепую смерть её матери от неисправной электропроводки. Он чувствовал на себе воздушный наряд белоснежного одеяния невесты и ощущал, немного тесное ей, обручальной кольцо. Он уловил запах тройного одеколона, исходящий от её мужа, когда тот нанёс ей последний удар. Он ощутил на своих губах вкус её первого поцелуя, когда её после танцев провожал одноклассник. Его дурманил запах, исходящий от Вериного тела. Пружины кровати жалобно скрипели. В окно заглядывала удивленная луна, освещая разгорячённое человеческое объединение, слившееся в блаженстве страсти. Волна возбуждения достигла пика, раздался характерный пугачевский смех, из груди любовников вырвался единый вздох, их тела напряглись и забились в общей конвульсии. Оба ощущали, что в том месте, где соприкасались их тела, взорвались тысячи атомных бомб. По спинам прошла судорога и дрожь пронзила их от кончиков пальцев до макушек голов. Несколько секунд длился оргазм, тела покрылись липким потом, и вслед за напряжением возникло резкое расслабление. Голова Пашки опустилась Вере на грудь, и они замерли в блаженной истоме.
Пашка убавил звук магнитофона, перевернул кассету и довольный потянулся.
- Ты у меня первая.
- Ну да, не поверила Вера, - не обманывай. Ты всё так классно сделал...- И благодарно поцеловала его в щёку.
Пашка, в эту первую для него ночь с женщиной, ещё дважды повторил свой подвиг.
Утром Пашка быстро собрался и предложил Вере ехать с ним к его родителям. Вере не хотелось следующую ночь коротать одной и лишаться такого замечательного, ласкового любовника. Она попросила мать присмотреть за сыном, которого она иногда оставляла у неё.
На восьмичасовом утреннем автобусе они доехали до Номинальска. Но Пашкин автобус ждать не стали, а пошли на перекрёсток в надежде добраться до деревни на попутных. Погода была сухая и тёплая, правда день праздничный, первое мая. Это могло спутать все планы. Но им повезло. Не прошло и десяти минут, как на обочине остановилась грузовая машина, и они весело забрались в кузов. В машине сидело несколько подвыпивших мужиков. Один из них к концу поездки прицепился к Пашке и стал требовать у него бутылку. Пашка вначале спокойно и вежливо объяснил, что у него нет бутылки. А когда тот стал говорить, что Пашкина баба спрятала его пузырь, понял, что тот уже ничего не соображает. Внутри у него вспыхнула злость, которая мгновенно превратилась в ярость, и он чуть не выкинул наглеца из машины. Другие мужики вступились, и инцидент кое-как был улажен.
В ограде их старенького, покрытого прорезиненным чёрным шифером дома, их встретила мать Пашки, которая в это время кормила гусей. Она по привычке запричитала, закудахтала и сначала обняла Пашку, а потом поздоровалась с Верой. Пашка с Верой и здесь продолжали играть свои роли. Вере подыскали старый цветной халатик, и она тут же стала помогать матери по хозяйству. Отец Пашки только посмеивался на причитания матери о том, что сын так рано женился. Он читал книжку, сидя на продавленном диване в первой комнате, которая была и кухней, и прихожей, и залом. В ограде дома стоял мотоцикл "Восход". Пашкин брат Николай жил отдельно от родителей в квартире, полученной от совхоза. Мотоцикл он оставлял у родителей, так как гаража у него не было. "Молодожёны" от избытка сил подмели ограду, посидели за праздничным столом, а потом укатили в лес на мотоцикле. В лесу Пашка набрал охапку подснежников и подарил их Вере. Они полакомились берёзовкой, которую случайно обнаружили в пятилитровом бидоне под деревом. Полежали на яркой зелёной траве и понежились под ласковым майским солнышком.
Солнце сияло во всю свою мощь. Земля нежилась в его объятиях. Лес приветливо шелестел яркими листьями берёз. Берёзовый сок переполнял юные белоствольные тела. Поляна, где они остановились, желтела подснежниками. Пахло возбуждённой землёй, и лёгкий ветерок доносил откуда-то запах гари.
Пашка лежал на спине. Голова его покоилась на бёдрах Веры. Вера сидела на Пашкиной штормовке, и её руки перебирали завитки Пашкиных длинных волос. Она накручивала их на пальцы и чему-то улыбалась. В лесу стояла звонкая тишина. Охмелев от чистого деревенского воздуха, они на предельной скорости помчались в деревню. Руль дрожал и вибрировал в Пашкиных руках, но он чувствовал себя словно летящим на крылатом коне.
Спать они отправились в квартиру Николая, который без всякого отдал ключ Пашке. Вторая брачная ночь протекала не менее бурно. На этот раз в распоряжении молодых была двухкомнатная квартира и супружеская постель брата. Пашке хотелось испробовать с Верой всё, чему он научился в теории.
Надо сказать, что он нравился не только девушкам, но и мужчинам. Его самого к мужчинам не тянуло, но в заводской общаге он жил с тридцатипятилетним одиноким рабочим, с которым иногда играл в шахматы. Семён был помешан на шахматах, музыке и марках. Однажды он показал ему порнофотки, где мужчины совокуплялись с мужчинами в самых изощрённых позах. Как - то ночью он не спал, долго ворочался, а потом подошёл к Пашкиной кровати и залез к нему под одеяло. Пашка растерялся и не знал, как реагировать на это. Семён мастерски исполнил минет, но Пашка отказался играть с ним в его игры. Хотя оральный контакт сам по себе понравился. Ещё дважды ему приходилось иметь дело с мужчинами, проявлявшими интерес к его персоне. Первый раз в бане, в парилке, к нему неожиданно обратился молодой мужчина лет двадцати пяти с округлыми бёдрами.
- Давай поиграемся,- и дополнил слова недвусмысленными телодвижениями.
- Ты что больной? сурово спросил Пешка и голубого как ветром сдуло с полка.
Второй случай был ещё смешнее. Пашка ждал у вечного огня девушку, но та не пришла на свидание. Рядом топтался такой же, как он, бедолага, к которому не пришла подружка. Друзья по несчастью познакомились и поужинали в столовой. Новый знакомый Олег предложил поехать к нему в гости. Они засиделись у него допоздна, и он оставил Пашку у себя ночевать. У Олега были какие-то проблемы с позвоночником, и он спал на постели, под матрац которой был подложен деревянный щит. Ночью Пашка проснулся и сквозь полусон обнаружил руку Олега в своих трусах.
- Тихо, тихо, - прошептал Олег и продолжал рукой ласкать напряженный Пашкин пенис. Пашка и сам умел это делать, но тут ему помог новый приятель. Олег думал, что Пашке нравятся мужчины и рассчитывал на ответную ласку, но ошибся. Удовлетворённый Пашка всю ночь проворочался на жестком ложе, а утром быстро сбежал от нового друга, чтобы больше уже никогда с ним не встретиться.
Вторая ночь прошла под знаком поисков разнообразия. Сначала Пашка оказался под Верой. Для Веры эта поза тоже была новинкой. Потом он вошёл в неё сзади. Вере было немного стыдно, а Пашке эта поза понравилась больше других. Он видел в полумраке тонкую талию, округлую дико возбуждавшую его попу и держал её то за талию, то за бёдра, то за ноги. Заканчивали они, как по заказу, вместе. Пашке хотелось, чтобы Вера взяла его член в рот, но предложить это ей он стеснялся. И он нашёл самый простой, но убедительный ход. Он лёг на спину, а Веру повернул спиной к себе таким образом, чтобы её попа оказалась возле его лица. Сначала он облизал её гладкие, бархатистые полушария, а потом попробовал на вкус клитор. Вера от неожиданности вскрикнула. Её муж был прост, как три рубля, и такого себе не позволял. Через несколько секунд Пашка понял, что сейчас Вера будет делать то, что он хочет. И точно! Вера вначале неумело поцеловала его братишку, потом стала лизать, обсасывать, а потом двигать ртом вверх и вниз, заставляя Пашку корчиться от наслаждения. Одновременно с ней Пашка трудился языком в её сестрёнке. Оргазм вновь наступил почти одновременно. Вера проглотила сперму и счастливо засмеялась. Уснули они удовлетворённые и довольные новыми открытиями.
Утром они оставили ключи в условленном месте, доехали на автобусе до райцентра и сели в полупустой общий вагон пассажирского поезда. Им казалось, что они давно знают друг друга, что не осталось и миллиметра тела не исследованного у партнёра. Пашка искренне думал, что он любит Веру. Он сказал ей об этом и предложил жить вместе. Вера тоже призналась ему, что испытывает то же самое и пообещала приехать к нему в общагу.
Было второе мая, и у них в запасе оставалась ещё одна ночь. Вера жила на окраине города в маленькой однокомнатной квартире. Они доехали до неё на такси. Пашка после поездки в деревню был богат. Мать дала ему триста рублей. Третья ночь прошла на широком диване, единственном предмете мебели, имевшемся в комнате. Они наскоро поели пирожков с мясом, которых дала им в дорогу мать Пашки, и залезли под одеяло. Мыслей не было никаких. У обоих было странное чувство глубинного внутреннего покоя. Пашке хотелось чего - нибудь новенького. Первый раз они соединились стоя. Второй сидя. Сначала Вера сидела спиной, а потом лицом к Пашке. В эту ночь они уже спокойно ласкали гениталии друг друга мануально и орально. Последний раз Пашка вошёл в Веру сзади анально. Это получилось легко и естественно. Смазки было столько, что Вере было почти не больно. Пашка был аккуратен, осторожен и очень внимателен. Он не забывал поглаживать её клитор, и они благополучно достигли вершины. В ответ Верин горячий язычок оказался в его заднем проходе. Последнюю ночь они почти не спали, неутомимо лаская друг друга, словно предчувствуя, что эта ночь для них будет последней.
Рано утром Пашка взял с Веры обещание, что она ему позвонит на вахту и приедет, и поехал на работу через весь город. Ехать пришлось с тремя пересадками. В автобусах он дремал. В яйцах было какое-то неприятное тянущее болезненное ощущение. Когда он просыпался, то выходил из автобуса в заторможенном состоянии. Как он ни старался, всё же заводскую остановку он проехал. Когда он подошёл к проходной завода, на часах было без пятнадцати девять. Он незаметно прошмыгнул мимо вахтёрши, которая, увидёв чёрные круги под его глазами, сделала свой вывод и не стала к нему приставать. Мастер дал задание работать на шлифовальном станке. Установив штамп, Пашка включил станок на автомат, и, когда он задвигался слева направо, а потом назад, справа налево, закрыл глаза. Иногда он открывал их, словно робот, подливал на шлифовальную поверхность эмульсию, и снова погружался в забытье.
Больше они никогда не встречались. Наваждение через несколько дней рассеялось, и каждый по жизни пошёл своей дорогой. Пашка через четыре года женился и стал отцом двух дочерей. Даша, случайно встреченная им много лет спустя, рассказала, что через три года после тех событий, Вера умерла от побоев своего мужа.