30 лет назад начался августовский путч. В праздник Преображения Господня.
Несколько человек сделали отчаянную попытку удержать историю за фалды. Люди, мыслящие не социумами, а отдельными фигурами, подумали, что все дело в Горбачеве, не видя, что он слабая, безвольная, немасштабная личность, не способная сдвинуть с места тектонические пласты времен. Горбачев это доказал с те дни еще раз и последний. Любой чувствующий, адекватный, стратегически мыслящий политик вышел бы из этой истории героем, взошел бы на плакаты и обложки. Горбачев же проиграл проигравшим. Это надо было суметь изловчиться и подлезть под упавших.
У него получилось.
Путч дал возможность открыто говорить о том, о чем прежде предпочитали молчать. Что такое наша страна? Как понимать наше современное положение? Кто мы? На что мы способны? Всем вдруг стало понятно, что вернуть СССР к благостным семидесятым невозможно а как обживать вдруг надвинувшуюся совершенно новую эпоху, никто не знал. Но какая разница? Жизнь настоящая, новая, живая, хлопотливая, шумная началась вдруг, никого не дожидаясь. Тысячи людей мотались по улицам, площадям, квартирам, мяли в руках газеты, прислушивались к обрывкам фраз из телевизора, бледные, томные, в возбуждающих воображение предчувствиях. Невозможно становилось жить обычною жизнью. Что делать? Бороться? С кем? За что? Спасать? Кого? Кто мы вообще? Участники истории или ее жертвы? Мало. Всего было слишком мало. Из сдавленной, приглушенной жизни вдруг рванули, минуя свободу, сразу на волю. На простор, бескрайний и понятный только нашей страннической душе.
Пастернак говорил, что "причины бывают у кухонных ссор, у великих событий причин не бывает". Поэтому путч не был причиной он был следствием, за которым сразу началось так много всего, что действительно искать причины становилось бессмысленно. Поэтому и сегодня их все ищут а не находят. И не найдут. В те дни родилась настоящая политика. Политика как искусство общежития, как законы общей жизни в государстве. Многие впервые тогда почувствовали сопричастность обществу. Люди, которых происходящее не касалось вообще, вышли на улицы, охваченные радостью от принадлежности к народу. На площадях загорелись костры, на которых сжигали то, чему поклонялись и тут же воздвигали временные алтари, на которых кланялись тому, что когда-то сжигали.
Это потом из-за рубежа хлынут исстрадавшиеся на чужбине возвращенцы со списками претензий в стране в целом и ее народу в частности. Это потом граждане помчатся от неприхотливых родных осин поближе к уютным Макдональдсам и бензозаправкам, срочно объявившим набор дешевой и счастливой рабочей силы. Это потом зарплату в колхозах будут выдавать навозом и подойниками, это потом будут ваучеры, войны, нищета, трещины в теле государства, апатия, злость и тупая, высасывающая всё безысходность...
Все это будет потом. А сейчас тем, кому 50-60 опять 20 и 30... Бегут они по улицам, площадям, лестницам без пути, без дороги и ветер попутный. Машут руками, смеются, радуются. Воля! Хорошо! Дожили все таки! А что там дальше? Да что нам? Что бы ни было. Все сможем, все одолеем, все сделаем!
