Лев в пустыне.

Том Бишоп, владелец и практикующий психотерапевт «Центра психологической помощи Лексингтона», сидел в удобном глубоком кресле, закинув ногу на ногу и, покачивая носком лакированного и начищенного до зеркального блеска ботинка, развлекал себя тем, что пытался поймать в его отражении лица своих клиентов – Дерека и Марши Флетчер, сидевших на небольшом диванчике напротив. Когда ему это удалось, уголок его рта на мгновение приподнялся вверх – отражение на поверхности ботинка смешно исказило лица Флетчеров, сделав их похожими на двух троллей с маленькими тельцами и огромными головами.

Том Бишоп откровенно скучал. К нему уже неоднократно обращались люди с подобной проблемой, и он прекрасно знал, как легко и просто она решается. Но для того, чтобы набить себе цену и содрать с очередных клиентов побольше, ему приходилось каждый раз выслушивать их одинаковые, как под копирку рассказанные истории.

– Итак, давайте обобщим всё сказанное вами, а после вместе попытаемся разделить этот массив информации на составляющие. Проанализировав каждый фрагмент отдельно, в одном из них мы обязательно обнаружим и поймаем льва.

– Льва? – непонимающе нахмурился Дерек и взглянул на свою супругу. Та лишь пожала плечами.

– Да, льва, – натянув на лицо официальную улыбку, кивнул Том. – Есть такая загадка. Звучит она так: «Как поймать в пустыне льва?», – он сделал паузу, но, не дождавшись версий от Флетчеров, невозмутимо продолжил. – Для этого нужно разделить пустыню пополам, отсечь ту часть, в которой льва нет, а другую снова разделить надвое. И так до тех пор, пока лев не останется на маленьком островке песка. Там-то мы и возьмем его голыми руками.

Флетчеры сидели с каменными лицами, силясь понять – причём здесь какой-то лев, когда они пришли к психотерапевту с вполне определенной проблемой, никак не связанной ни со львами, ни с пустынями.

– Вы решили развестись, верно? – быстро поменял тему разговора Бишоп, отметив про себя, что к аналогиям с этими клиентами лучше не прибегать. – Скажите, кто из вас двоих является инициатором этого процесса?

– Что? – снова нахмурился Дерек.

Том мысленно усмехнулся, заметив, что Дерек хмурится каждый раз, когда чего-то не понимает, а судя по двум глубоким морщинам на его переносице, его жизнь до сих пор наполнена чудесами. Что ж, придется перейти на еще более низкий уровень коммуникации.

– Кто из вас больше хочет развестись?

– Док, мы с Маршей прожили долгую жизнь вместе, нам многое пришлось пережить. Были трудные времена, но были и... как сказать...

– И моменты счастья, – тут же пришла на помощь жена.

– Да, были и моменты счастья. Мы прошли через многое, но вот сейчас нам стало... как сказать...

– Нам стало скучно друг с другом, – снова пришла на выручку Марша и, перехватив нить повествования, продолжила: – в какой-то момент мы заметили, что нам не о чем говорить. Будто бы мы обсудили уже всё в этом мире, понимаете?

– Да-да, – кивнул Том, – прекрасно вас понимаю. Давайте вспомним, когда вы впервые заметили изменения в ваших отношениях?

– Сложно сказать... – задумалась Марша и, часто заморгав, уставилась в потолок, напрягая свою память.

– Да лет пять назад, наверное, – сказал Дерек.

– Пять лет? Точно? – переспросил Том, прекрасно знавший ответ на свой вопрос.

– Да, примерно так, – закивала Марша.

– Отлично. Очень хорошо, что вы можете точно определить эту временную точку. Считайте, что мы отсекли девяносто процентов пустыни... – Том бросил взгляд на сдвигающиеся брови Дерека и тут же поправился, – девяносто процентов вероятных причин мы убрали. Осталось выяснить, какие именно события происходили в тот момент в вашей жизни? – Он взглянул на настенные часы и решил немного поторопить ход мыслей своих клиентов. – И даже не обязательно в вашей жизни. Возможно, что какие-то глобальные изменения как-то могли повлиять на ваши отношения. Попытайтесь вспомнить.

Семейство Флетчеров погрузилось в раздумья, а Том снова принялся развлекать себя разглядыванием их в отражении ботинка. Когда это занятие ему наскучило, он уставился в окно, из которого был виден капот его новенького Крайслера, и погрузился в воспоминания.

Он основал свой центр двенадцать лет назад. Тогда он был еще молод и амбициозен. Ему казалось, что сейчас он поможет каждому жителю Лексингтона, избавив их от всех психологических проблем, а вместе с этим и приумножит свое состояние. Но дела шли не очень – конкуренты не давали ему продохнуть, своим опытом и авторитетом выжимая Тома с рынка. Люди не шли к нему, предпочитая обращаться со своими проблемами не к молодому парню, а к седым стариканам. Том уже подумывал о смене профессии, когда случилось то самое событие, потрясшее страну, и которое впоследствии превратило его в самого известного семейного психотерапевта Лексингтона и всего штата.

– Давайте я вам помогу, – устав от ожидания, предложил Том, – ответьте мне на вопрос – раньше вы любили проводить время у телевизора?

– О, да, – впервые улыбнулась Марша, – мой муж всегда был в курсе всех событий. Мы любили смотреть новости и всякие передачи, а затем обсуждали их за ужином.

– Вы говорите в прошедшем времени, – заметил Том, – сейчас вы стали уделять меньше внимания такому виду времяпрепровождения?

– Да, гораздо меньше, – подтвердил Дерек, – почему-то мне стало неинтересно его смотреть.

– Оп, а вот и наш лев попался, – расплылся в улыбке Том, – давайте теперь попытаемся объединить этот факт с временной точкой, которую вы указали. Вспомните, пожалуйста, что произошло со всеми средствами массовой информации пять лет назад?

– Ну... – почесал небритую щёку Дерек, – закон тот приняли, но... Это же был хороший закон.

– Совершенно верно, – качнул ботинком Бишоп, – пять лет назад был принят закон об искоренении зла, как его прозвали в народе. В целях поднятия нравственности населения, для предполагаемого уменьшения уровня преступности был введен запрет на публикацию любых материалов, несущий негативный окрас. Никаких упоминаний убийств, изнасилований и прочих преступлений по ТВ, моментальная блокировка всех ютуб-каналов, освещающих насилие, тотальный контроль радио и прессы. Даже ток-шоу с тех пор должны быть направлены лишь на пропаганду общечеловеческих ценностей. Книги, газеты, журналы – всё попало под жёсткую цензуру.

– Ой, я так рада, что этот закон тогда всё же приняли, – всплеснула руками Марша, – мне кажется, что и люди вокруг стали добрее.

– Совершенно верно, – щелкнул пальцами Том и тут же поменял позу, подавшись в кресле вперед и, будто бы нависнув над Флетчерами. – Люди стали добрее и знаете что? Мой центр атаковали семейные пары, пытающиеся сохранить брак. К счастью, я знал, как им помочь. Помогу и вам.

– Правда? – засияла Марша.

– Гарантирую, – хлопнул в ладони Том. – это обойдется вам всего лишь в тысячу долларов. Не такая уж и высокая цена для семейного счастья, не так ли?

***

После окончания рабочего дня Том сел в свой Крайслер и вырулил на дорогу. Припарковавшись у здания с неприметной вывеской «Международные перевозки», он несколько минут сидел в машине, пристально разглядывая прохожих. Убедившись, что около здания нет никого подозрительного, он нацепил на нос солнцезащитные очки и, выйдя из машины, торопливо поднялся по ступеням офиса. Через несколько минут он вышел из здания, держа в руках объемный ящик, обильно обмотанный скотчем. Бросив его на заднее сидение и накрыв старым покрывалом, он сел на водительское сидение и тут же нажал на педаль акселератора. Покружив по улицам города, он направился домой.

– Том, ужин готов, – сообщила Энн, жена Тома, зайдя в его комнату, – ой, ты занят?

Том, сидя на полу перед открытым ящиком, разбирал содержимое посылки. Флешки, диски, газеты и книги после тщательного осмотра отправлялись в открытый сейф, замаскированный под полку книжного шкафа.

– Отличный товар подвезли, – листая газету, ухмыльнулся Том, – послушай только. В городе Чиапас, что на юге Мексики, обезглавили начальника полиции. Или вот – во французском Марселе прошли массовые беспорядки на почве расовой нетерпимости. Кажется, вот на этой флешке видео. Сегодня посмотрим, а завтра отнесу в центр своим бедолагам. Сегодня еще двое приходили.

– Дорогой... – замялась Энн, – я давно хотела с тобой поговорить... Нет, ты не подумай, я очень ценю всё, что ты делаешь для нашей семьи, я не испытываю нужды ни в чем, но... Скажи, Том, нам обязательно нужно быть в курсе всего этого ужаса? Наши власти сделали все возможное, чтобы мы, весь наш народ, стал хотя бы немного счастливее, запретив всю эту грязь по телевидению. Зачем нам снова впускать её в наши сердца?

Том шумно выдохнул, поднялся с пола и несколько раз прошёлся по комнате из угла в угол.

– Энн, я объяснял тебе это уже сотню раз, но хорошо, я объясню и в сто первый.

Он взял со стола пульт от телевизора и нажал на кнопку. На экране тут же появилось улыбающееся лицо ведущей новостей.

– ... из города Гринсбэй пожертвовал пять миллионов долларов местному приюту для собак. Напомним, что ранее другой бизнесмен из Кливленда на свои деньги построил в своём городе двенадцать домов и безвозмездно передал их в собственность дома престарелых. Также в Кливленде накануне прошел фестиваль детского рисунка, где побывал наш корреспондент.

На экране появился веселый толстячок с микрофоном в руках в окружении стайки не менее веселых детей. Том убавил звук и посмотрел на жену.

– И что ты скажешь по этому поводу?

– Ну... Что все они хорошие люди.

– Вот и я скажу то же самое. Молодцы. И на этом всё, понимаешь? Люди не любят обсуждать добрые поступки, им становится скучно. Я даже больше скажу – мы, жестокое человечество, не умеем их обсуждать. «Молодцы, умницы, какие хорошие люди...». Вот и всё на что мы способны. В нас от рождения сидит зло, мы привыкли к нему за тысячи и тысячи лет, для нас это – образ жизни. Мы без него не можем. С введением этого закона все рейтинги каналов полетели к чертям. Никто не хочет часами умиляться, глядя на детишек и кошечек, нам нужны поводы для споров, конфликты, противостояния. А где их взять нормальным людям, если со всех сторон звучит одно и то же – молодцы, умницы, хорошие люди... Мы с тобой живем в этом огромном доме только потому, что я нашел способ сохранения отношений в семьях, которые устали от этого безграничной благодати, которую они не в состоянии обсудить. Политика, серийные убийцы, авиакатастрофы, теракты, войны – вот что по-настоящему интересно людям. Вот что заставляет их прилипать к экранам, а затем часами обсуждать на кухнях, в офисах и курилках. Да, Энн, я понимаю, что зло отвратительно, но я своими глазами вижу, как страх перед ним объединяет людей.

Он подошел к жене и обнял её за плечи.

– Энн, я вижу, с какими глазами мои клиенты выходят из кабинета после сеансов. Они смотрят друг на друга, они спорят, они, чёрт возьми, говорят друг с другом. Затем они идут домой и продолжают обсуждение на своих кухнях. Они начинают общаться, Энн. Я помогаю им поймать льва в пустыне. Да, загнанный лев страшен и опасен и мне приходится оставлять своих клиентов с ним наедине, но только оказавшись перед ним, глядя на его оскаленную пасть, они начинают чувствовать потребность друг в друге. Добро расслабляет, а зло заставляет их прижаться друг к другу, чтобы почувствовать плечо, на которое они смогут опереться.

– Том, но... Это ужасно.

– Ужасно? Что ж, давай обсудим последнюю новость о том, что наши учёные близки к созданию лекарства от рака.

– Давай, это замечательная новость. Миллионы людей по всему миру, наконец, смогут избавиться от этой болезни. Разве не здорово?

– Здорово, – кивнул Том и сложил руки на груди, – ну? Дальше.

– Они... Эти учёные...

– Молодцы, да?

– Да.

– Это... Прекрасно.

– Замечательно.

Энн хотела ещё что-то сказать, но запнулась и виновато потупила взгляд.

– Очень хорошие люди, да? – усмехнулся Том и прижал жену к груди. – Я очень тебя люблю, Энн, и не хочу тебя потерять. Поэтому сегодня после ужина мы будем смотреть кадры с места прошлогодней авиакатастрофы в Китае, затем почитаем криминальные сводки из Бразилии или посмотрим какой-нибудь лёгкий фильм из классики. Думаю, «Заводной апельсин» вполне подойдёт.

©ЧеширКо