Вот прям панашыму пабразильске по сайтознакомству

- Как там, у Блока… - сказал он, невольно делая жест рукой. - Средь этой пошлости таинственной, скажи, что делать мне с тобой...

Он будет оригинальным. Подарок девушке на первом свидании должен выглядеть как автограф Пушкина в альбоме поклонницы. Коротко и с намеком. Ну и с чувством юмора, конечно. Это главное. Мужчина без чувства юмора как вулкан без извержения.

Самым оригинальным могла быть золотая безделушка. Девушка приходит, ждет розы, а ты ей раз – безделушку золотую. Оригинальнее некуда. И - дополнить чем-нибудь. Чем-нибудь из Михаила Юрьевича. Как там у него… Жизнь без любви такая скверность…

Магазин предлагал войти и не медлить. Он открыл дверь, услышал над головой перезвон бубенцов. И тут же увидел под стеклом кулон. Это было оно. Оригинальное. Наклонился и стал внимательно его изучать.

«Эта женщина создана для любви, - думал он, кося правый глаз на окаменевшую продавца-консультанта. – Большой и очень сильной».

Ему пришла в голову шальная мысль. Купить сейчас кулон и небрежным жестом протянуть ей со словами «а это - вам». И слезы хлынут из её глаз. А он уйдет, не оглядываясь, чтобы потом остаться в её снах.

Поэт Григорий висел над кулоном как стоматолог над кариесом.

Продавец-консультант смотрела на клиента фарфоровым взглядом. Так глядят коровы в пустое ведро. Габаритами она была похожа на Владимира Кличко на пике формы. Если в магазине был охранник, она наверняка держала его в кармане. Таким женщинам запрещено ходить под мостами. Тень от её шиньона падала на поэта Григория как кладбищенская мгла. Малиновая помада горела между подбородком и бровями люциферовой печатью. Это был горный тролль, неожиданная встреча с которым при свете луны гарантировала разрыв седалищного нерва как минимум.

Рассматривать столько времени золотой кулон с благими намерениями невозможно, считала она. Там не на что смотреть. На такое дерьмо вообще глазеть не стоит. Истощенный паразитами в виде хореев Григорий напоминал ей третьего мужа. У того тоже подгибались колени во время кашля. А после бокала красного его нужно было нести до дома. Он читал прохожим из сумки стихи английского поэта Китса, а ей намекал на симпатию. А когда дело доходило до симпатии, выпрыгивал из кровати, кричал, что ему в голову пришла рифма и исчезал на три дня. Всех рифм, что приходили ему в голову, она знала поименно. А потому выламывала ногами двери в известных адресах и стаскивала его с этих рифм за ноги. А потом вовсе покатился по наклонной. Спёр из дома деньги для какого-то альманаха. Связался с каким-то трансвеститом-старовером, видимо. Закрытый перелом, а не мужчина.

Поэт Григорий попросил показать кулон. Не сводя с него глаз, она пальцем подтянула к себе требуемую витрину и вынула изделие. Поэт обхватил рукой рот и стал думать как Белинский.


«Она явно ко мне неравнодушна», - думал поэт Григорий. Возможно, дело в отражаемом на его лице поэтическом даре. Как там, у Гумилева... Кричит наш дух, изнемогает плоть, рождая орган для шестого чувства…

Кулон для свидания не подходил. Подарить такое это испоганить вечер. Это как приехать к памятнику Пушкину верхом на корове. Поэт Григорий попрощался.

И был очень удивлен, когда неведомая сила отняла его от пола и понесла вглубь помещения. Григорий был всего лишь поэт. Ему был неведом институт насилия. Он слышал об искре, рождающей мгновенное желание. Но с коротким замыканием дел еще не имел. Отсутствие предварительных ласк его тревожило. Его несли куда-то не туда. И явно не за тем. А именно для этого и чтобы. Подтверждая эту догадку, пылающая страстью продавщица поставила его в какую-то нишу и с треском спустила с него выглаженные брюки.

- Я не готов к этому, - смущенно признался поэт Григорий.
- Все так говорят!
- Сегодня у меня первый раз... - объяснил он.
- У всех у вас, у гадов, в первый раз!

Он испугался. Потерять девственность он хотел не в туалете, и не с Портосом. Последняя фраза продавщицы объясняла, что через эту нишу смерти прошли многие. Где они теперь?..

Тяжелая рука легла ему на темя, и он сел. Унитаз встретил его прохладно. Последний раз Григория так усаживали лет тридцать назад.

- Понимаете, - сказал он, - я не могу без любви…
- Ну надо же, как трогательно, - восхитилась она. - А придётся!
- Хорошо, - согласился поэт Григорий. - Что я должен делать?
- Тужиться, родной, тужиться!
- Это так не работает! - рассердился он.

Продавщица дотянулась до стоявшего в углу тяжелого вантуза. Вантуз оторвался от кафеля со страшным звуком. Словно слон послал воздушный поцелуй. Женщина явно заигралась, подумал поэт Григорий.

- Знаешь, сколько золота добыла эта штука? - услышал Григорий, чувствуя, как холодеет кровь.
- Что вам от меня нужно, боже мой?
- Золото, родной!
- Вы серьезно? – вскричал он, глядя на продавца из-под руки, лежащей на его голове. – Что вы собираетесь качать вантузом?!
- За дуру меня держишь?
- Зачем мне ваша дура?! Я вас вообще не касаюсь!
- Вставай! – заключила продавец, ухватив вантуз поудобнее.

В её глазах пылали костры. На каждом из них корчился в муках Григорий. Поэта охватил ужас...

Он шел по улице к следующему ювелирному, подняв воротник пальто и прихрамывая. Зад ломило от вантуза. Он так считал: если женщина ищет повод для сближения, ей следует проявлять больше такта. Литературу следует почитать какую-нибудь специализированную. Иначе это же дичь какая-то…

Но ничто не могло омрачить радость предстоящего свидания. Главное успеть купить какую-нибудь золотую безделушку. Чтоб и коротко было, и с намеком. Ну и с чувством юмора, конечно. Как там, у Байрона... Я жду вдохновенья, где вырвалось чувство, где слышится первый любви поцелуй!

Продавщица задвинула на место витрину и в этот момент увидела выскользнувший из-под крепления стекла кулон.

- А-а, так вот где он был! – обрадовалась она. – Сколько времени потеряла…

Положила кулон в ячейку и задумалась.

В магазине было тихо и уютно. Она смотрела через стекло на залитую водой мостовую и её глаза заполнялись слезами. Она знала, она чувствовала – любовь где-то рядом. Иногда она идет ей навстречу, иногда следует рядом. Но встретиться до сих пор еще не довелось. А так хотелось впиться в кого-нибудь поцелуем и дарить, дарить, дарить себя без остатка…

И её кулак в порыве нежности сжался, раскрошив канцелярский набор.