По-прежнему там

Люди из разных экспедиций приезжают друг другу в гости. Начальство решает какие-то свои рабочие вопросы. А мы, вольнонаемные, набираемся впечатлений и бываем рады встречам со знакомыми по прошлым сезонам людьми.
Лет 8 назад я знавал женщину, знаменитую тем, что она профессионально танцевала фламенко. На землю укладывался лист фанеры и она, если бывала в настроении, исполняла танец. Еще она совершенно не признавала купальники. Само по себе это не удивительно: там все такие. Но об этой зрелой нимфе каким-то образом прознали местные жители. И мужчины из окрестных населенных пунктов не ленились пройти пешком несколько километров, дабы лицезреть ее купание. Они чинно рассаживались по склонам окрестных холмов, окружающих бухту, и молча смотрели... Затем так же молча вставали и уходили восвояси.
Эта дама давно уже не приезжает.
Но я познакомился с ее сыном. Парню уже лет 25. Познакомился случайно. Вспоминали тех, кого знавали раньше, но кто не приехал. Я упомянул об этой даме. Кто-то подхватил тему и насытил подробностями. Рядом стоял молодой человек и молчал. А потом сказал: это моя мама. Уточнил, кто я таков. А потом сказал, что знает меня заочно: мама обо мне когда-то ему рассказывала.

Мне показали аспиранта. Экспедиция, вообще говоря, преображает людей. Я как-то видел этого аспиранта в Москве, когда встречались экспедиционные люди. Я помню, что это был очень приличного вида молодой человек, застенчивый. Длинные русые волосы и оттопыренные уши. Но вот он приехал в экспедицию и съехал с глузда. Он как-то сразу перестал ухаживать за волосами. Проблема в том, что мыться приходилось в морской воде. В общем, дней через 5 его волосы превратились в колтун. Девушки загнали его в море и остригли ножницами наголо. А потом кто-то побрил его череп бритвенным станком. А кожа у аспиранта, хочу заметить, очень светлая. Соответственно, вид он приобрел босяцкий: сразу стал похож на деревенского подпаска с малиновым выжженым черепом и багровыми шелушащимися ушами.
И он, домашний мальчик, стал бухать.
Как-то раз, когда народ был на раскопе, он сидел под брезентовым тентом и описывал находки. И пил спирт. Потом зачем-то полез в камыши. В камышах его укусила гадюка. Он расстроился, вернулся под навес и допил спирт. От переживаний забылся сном. Когда проснулся, то оказался исцеленным. Народ вернулся в лагерь после раскопа, а он сидит под навесом со слегка опухшей щиколоткой. И на коже две дырочки. На всякий случай ему вкололи сыворотку и пожурили.
Я усматривал его проблему в том, что у него не было девушки. Поэтому он выпивал чуточку слишком многовато.

Сортир.
В одном лагере был замечательный сортир. Представлял собой вырытую яму. Сверху уложены доски. А по периметру ямы вкопаны четыре столба. Столбы с трех сторон обтянуты полосой брезента примерно см. 60 ширины. Но любопытным оказалось не это. А то, что нижний край брезента был приподнят над уровнем земли на полметра.
Мне рассказали, что этот сортир поручено было сделать двум студентам-практикантам. Они выполнили поручение. У них спросили, чем они руководствовались, натягивая брезент таким образом. Они ответили примерно так: брезента мало, обернуть столбы так, чтобы создать непроницаемую стенку, не получается. Поэтому одно из двух: либо брезент вплотную к земле, либо приподнять, как они и сделали. Впервом случае все, кому не лень, имеют возможность видеть голову сидящего в сортире и, соответственно, идентифицировать. Может быть, даже поприветствовать. Или остановиться и поболтать. Но это может создать ощущение неловкости. Во втором случае человека не видно. Виден только зад. И у самого человека создается иллюзия уединенности.
Я к чему так подробно об этом? На мой взгляд, очень интересная логика. По крайней мере, достойна упоминания.

остальное - потом...

Было изменено: 17:38 04/10/2010.