... ягодные места...)

Любиночки что за словечко
На посиделках у крылечка
шепнула ты: Смелее будь.
Зайди под кофту Там как печка, -
и пригласила руку в грудь.
Медведь тряс цепью во дворе.
Изба встречала, скрипнув глухо.
Я, коль сравнить с тобой, старуха.
Шестнадцать есть? Набравшись духа,
я сдунул с губ небрежней пуха:
Давно уж былоВ январе -
и золотилась медовуха,
шипя в брезентовом ведре.
Как танцевали мои зубы
по краю острого ковша,
когда поверх овчинной шубы
я ждал тебя, любить спеша...
И ты сказала: Отвернись,
а я совсем не отвернулся
и от восторга задохнулся,
взмывая в ангельскую высь.
Ты пригрозила, вскинув ступку:
Бесстыжий Зыркать не моги!,
и, сделав мне в душе зарубку,
легко переступила юбку,
и трусики, и сапоги,
став нежным ангелом тайги.
Давно вдова, а не девчонка,
белым-бела, лицом смугла,
меня раздела, как ребенка,
рукой голодной помогла.
На пасеке в алтайской чаще
смущался я того, что гол,
но я в тебя, дрожа от счастья,
как во вселенную вошел.
И стал впервые я мужчиной
на шубе возчицкой, овчинной.
Тебе с отвычки было больно
пять лет назад был муж убит.
Закрыла ты глаза невольно,
его представив, может быть...
Был пчелами твой лоб искусан.
Узнав, что мне пятнадцать лет,
упала ты перед Исусом
рыдая: Мне прощенья нет
И он простил тебя, конечно,
за то, что ты, почти любя,
стекляшкой бедного колечка
в меня вцарапала себя.
И всею истовостью тела,
грудей нетроганно тугих
ты наперед тогда хотела
чтоб я любил тебя в других... /Евгений Евтушенко/

Было изменено: 22:11 30/01/2011.