Голубая звезда.

Морозной ночью в конце декабря грузовик, тяжелый трёхосный ЗИЛ, переваливаясь на замерзших ухабах, пробирался по заснеженной дороге, и луч фар то освещал колею впереди то, как сигнал в бесконечность, пропадал в небе.Черное небо было усеяно россыпью неправдоподобно ярких звезд, а над темной грядой угадывавшихся на горизонте бучацких гор вставала голубая звезда, большая, как жемчужина, как капля лунного света. В эту морозную ночь она затмевала собой все остальные звезды холодного неба и временами казалось, что от её света образуются тени. Это был Арктур, альфа Волопаса.
Машина остановилась на вершине горы, через которую вела дорога в Трахтемиров, и я на вылез из кабины в холод морозной ночи. Глухо бормотал двигатель если бы не этот звук, меня окружила бы космическая тишина, которая бывает только такими морозными ночами Теперь ничего постороннего нет между нами; теперь ничто не мешает быть нам вдвоём, без свидетелей неуклюжему человеку в нелепых валенках, толстых ватных штанах и ватнике, боящемуся за свое слабое замерзающее тело, созданное из воды и белка, и холодной далёкой голубой звезде над горой Вихой ярчайшей звезде сегодняшнего неба.
Этого мгновения я ждал давно, ждал всё прошедшее лето, посвященное ветру силы, но я думал, что это будет луна. А это оказалась не луна, а нечто гораздо более далёкое ярчайшая голубая звезда, свет которой летит до нас, может быть, сотни лет...
Так завершается давно начатое космическое посвящение. Не вдаль, а вглубь. В глубину, за основание всех вещей...
ерез час, уже поздно ночью, я пришел к порогу трахтемировской хаты. Луна заливала своим светом заснеженную дорогу и голые ветви деревьев в саду, покрытые пушистой изморозью. Дул холодный ветер и высоко над головой в самом зените чертил свой серебристый след самолет, уходящий за темную гору, за край неба и за Полярную звезду в ночь. А на юге, над яром и над заснеженными горами были видны яркие звезды Ориона. Казалось, что он такой же охотник за силой, как я и размашисто шагает куда-то на юг, в сторону Канева; в неведомое будущее.
Открыв скребущую по земляному полу старую некрашеную деревянную дверь с прибитой на ней подковой (Дороги? Доля?) и написанными ниже строками: "Пiснi мо над рiкою часу калиновий мiст", я зашёл в хату, пахнущую сыростью и мышами. Повесив керосиновую лампу на гвоздь у окна, я растопил печь припасенными акациевыми дровами они будут греть меня на протяжении долгой и холодной зимней ночи. В печи загудел огонь и от вмурованной в неё железной плиты начало распространяться тепло.
Выпив воды и поев промерзего хлеба, перед сном я вышел во двор. Небо было усеяно яркими звездами, переливающимися, как тлеющий костер. Запрокинув голову, я долго рассматривал их знакомый, но всё равно каждый раз поражающий воображение мерацющий узор. "Стожары" вспомнилось украинское название...
Закрыв дверь и погасив лампу, я подбросил ещё дров и лёг спать под печью, накрывшись ватником и прижавшись спиной к горячим камням, за которыми слышалось гудение огня. В памяти всплыло мгновение на горе, когда меня коснулся луч голубой звезды, а потом стали вспоминаться впечатления прошедшего лета (Ветер силы... Мир как дорога... Вкус реальности...) и простая мысль "Что ещё с нами будет!" наполнила душу радостью.
Сколько раз я выходил по утрам за порог этого дома и передо мной простирались дороги в неведомое. Синева утренних небес, зеленые кроны деревьев над дорогой, холодная роса под ногами, алые капли вишен среди листьев... И непередаваемое чувство чуда что ещё будет сегодня! чувство, столь часто возникавшее в начале всякого далёкого пути. Километры дорог под ногами, какие-то новые селения, в которых раньше никогда не был; новые горы в солнечной дымке полдня; ветер и блеск; купание в жару под обрывом в прозрачных волнах и поездка на белой "ракете" всё равно куда, в Бучак или Пекари, в Канев или Прохоровку...
Когда я путешествовал по дорогам лета, во мне не раз вознкало чувство радости, подобное теплому солнечному шарику в сердце как капля ртути, капля жидкого опалового света, сладкая на вкус голубая жемчужина... А может быть, это сверкающий свет Великого Полдня обладал способностью сгущаться, материализовываться в радужный солнечный сок и входить в сердце, становясь голубой звездой, в которой был сжат в одну точку весь мир и вся зовущая в себя даль...
Странствуя в поисках ветра силы, я был свободен и счастлив, как никогда, имея возможность возвращаться к порогу трахтемировской хаты сесть на камне в тени под ясенем, выпить кружку холодной воды в жаркий летний день. Или смотреть ночью на неподвижное пламя свечи, вспоминая впечатления от пройденных дорог...
Так продолжалось два года, пока в январе 1984 хату не сожгли люди намекали, что это было дело рук одного местного жителя по прозвищу "Цапок", сильно переживавшего из-за того, что в эту хату ездят всякие "бородатые придурки". Стоя у пожарища и глядя на остатки печи, я вспоминал слова древнего эллинского мудреца, Эпиктета: "Может ли кто-нибудь выгнать меня из мира? Я иду, куда мне хочется. Повсюду одно солнце, одна луна, звезды, сны, пение птиц"...
А когда через пару недель в Трахтемирове сожгли ещё одну хату, и я понял, что трахтемировский период жизни для меня заканчивается. К чему сожалеть о том, чего всё равно уже нет? Необходимо искать новое в том, что есть. Солнечная Дорога звала меня дальше, в иные места и на иные пути.
Впереди было неведомое.