Бледное пламя

Я тень, я свиристель, убитый влет
Подложной синью, взятой в переплет
Окна; комочек пепла, легкий прах,
Порхнувший в отраженных небесах.


Когда-то эти строчки просто заворожили. От многократного повторения они не становились бледнее. Суть прочувствовала, когда как-то весной мыла окна... солнечный день... синее небо... и - бабах! - вот она - эта подложная синь... Подложная синь, о которую разбивается столько иллюзий... как птицы об отражение в стекле... Убиты влет.


Самое интересное, что это не оригинал - это перевод с английского Сергея Ильина и Александры Глебовской..
Вот сам В. Набоков:


I was the shadow of the waxwing slain
By the false azure in the windowpane;
I was the smudge of ashen fluff-and I
Lived on, flew on, in the reflected sky.


А вот первый перевод в исполнении супруги, В. Е. Набоковой:


Я был тенью свиристеля, убитого
Ложной лазурью оконного стекла;
Я был мазком пепельного пуха, - и я
Продолжал жить и лететь в отраженном небе.


Ни слова лжи, все очень точно - по автору... Но нет чего-то - как выстрела в сердце...
Вот тут четко понимаешь, что в случае с неоригинальными текстами мы читаем не столько самого автора, сколько его интерпретаторов.
Я влюблена в перевод Ильина и Глебовской... и кажется, что Набоков ни при чем, но купаешься в этом узоре слов... сплетенный из ЕГО образов... под заданный им ритм - ценность этого перевода не только в найденной лексике, но и в сохранении авторского напевного ритма... В общем, пьянит.


Я тень, я свиристель, убитый влет
Подложной синью, взятой в переплет
Окна; комочек пепла, легкий прах,
Порхнувший в отраженных небесах.
Так и снутри удвоены во мне
Я сам, тарелка, яблоко на ней;
Раздвинув ночью шторы, за стеклом
Я открываю кресло со столом,
Висящие над темной гладью сада,


10 Но лучше, если после снегопада
Они, как на ковре, стоят вовне --
Там, на снегу, в хрустальнейшей стране!


Вернемся в снегопад: здесь каждый клок
Бесформен, медлен, вял и одинок.
Унылый мрак, белесый бледный день,
Нейтральный свет, абстрактных сосен сень.
В ограду сини вкрадчиво-скользящей
Ночь заключит картину со смотрящим;
А утром -- чьи пришпоренные ноги


20 Вписали строчку в чистый лист дороги? --
Дивится перл мороза. Снова мы
Направо слева ясный шифр зимы
Читаем: точка, стрелка вспять, штришок,
Вновь точка, стрелка вспять... фазаний скок!
Се гордый граус, родственник тетерки
Китаем наши претворил задворки.
Из "Хольмса", что ли: вспять уводит след,
Когда башмак назад носком надет.


Был люб мне, взоры грея, всякий цвет.


30 Я мог сфотографировать предмет
В своем зрачке. Довольно было мне
Глазам дать волю или, в тишине,
Шепнуть приказ, -- и все, что видит взор, --
Паркет, гикори лиственный убор,
Застрех, капели стылые стилеты
На дне глазницы оседало где-то
И сохранялось час, и два. Пока
Все это длилось, стоило слегка
Прикрыть глаза -- и заново узришь


40 Листву, паркет или трофеи крыш.
Мне в толк не взять, как видеть нашу дверь
Мальчишкой мог я с озера: теперь
Хотя листва не застит, я не вижу
От Лейк-роуд ни крыльцо, ни даже крышу.
Должно быть, здесь пространственный извив
Создал загиб иль борозду, сместив
Непрочный вид, -- лужайку и потертый
Домишко меж Вордсмитом и Гольдсвортом.


Вот здесь пекан, былой любимец мой,


50 Стоял в те дни, нефритовой листвой
Как встрепанной гирляндой оплетенный,
И тощий ствол с корою исчервленной
В луче закатном бронзой пламенел.
Он возмужал, он в жизни преуспел.
Под ним мучнистый цвет на бледносиний
Сменяют мотыльки -- под ним доныне
Дрожит качелей дочкиных фантом...