"ЕЖЕ" от 29 октября 2007 г.
Мне тут рассказали...

Мне тут рассказали...

СЛУЧАЙ 61. ЛИРИЧЕСКИЙ. САМАЯ КОРОТКАЯ ЛЮБОВЬ

И снова на Москве стояла осень...
У русских писателей почти всегда осень. Это Пушкин всех приучил.
- Очей очарованье сказал, как отрезал и, с той поры, нравится русским писателям подбирать красно-желтые листья с асфальта и обсуждать туманы над просекой... Краевский не был писателем, но дело происходило, именно, осенью.
Краевский влюбился.
Нельзя сказать, что это было первый раз в его жизни, однако ж и частым это явление тоже было не назвать... Так, было раза... три, примерно.
Но, на этот раз, все было совершенно иначе, да и, вообще, можно ли было произошедшее назвать любовью, и произошло ли что-то Краевский не знал.

С чего бы начать?
- С начала скажет любой решительный человек И будет прав. Поверьте Краевскому, он досточно решителен и высказался, примерно, в этом духе. Итак. Осень... Нет, лучше отсюда:
Давным давно, может сто лет назад, а может и двести, жил-был на свете молодой художник Краевский, снимая квартирку в Черемушках. Маленькую угловую однушку с двумя окнами в одной комнате, пятиметровой кухонькой и ванной комнатой, дверь в которую вела из прихожей.
Весело жил. То маслом попишет, то на черной американской пишущей машинке марки ROYAL постучит, - стихи, значит, попишет.... Молодость.
Ну и без прекрасных дам дело не обходилось. Иначе зачем стихи? В те поры Прекрасные дамы еще любили, когда им читали стихи, хотя и от токайского уже не отказывались. Правда, будем справедливы, водку жрали редко и по-немногу.

Так вот, в те самые поры, а поры, на этот раз, были летние, ну может быть в самом излете... Но воздух на балконе по ночам бывал еще горячим и душистым, как свежая колорийная булочка. В эти поры случай свел Краевского с Инессой. Редкое имя в коллекции женских имен Краевского: у него все больше, как-то, Ирки, Машки, Ленки, ну, в крайнем случае Светланы... А тут Инесса.
- Какой восторг! как говаривал, бывало, Великий полководец Суворов, совершенно, по другому поводу.
Познакомились они в самом центре Москвы, в километре от Манежа, где пустые дворы фантастически освещались распостраненными тогда фиолетовыми фонарями, в свете которых, порой, казалось, что все присуствующие уже умерли.
Познакомились, конечно, не во дворе, а в комуналке, комнату в которой занимал еще нестарый художник, деля ее с молодой отпергидроленной, по-полной, веселой и беззаботной женой.
Если Краевски помнит все правильно, то в тот вечер или не пили вовсе, или пили так мало, что Краевский об этом забыл.
После этого Краевский потащился к себе в Черемушки, а с ним потащилась и Инесса. Бывает так у девушек: послушают пару анекдотов, и потащутся за рассказчиком через всю Москву.... Правда, потом, когда девушки начинают приходить в себя, возникают разные сюжеты. Некоторые молодые люди сильно гневаются, и Краевский, даже, знает пару девушек, которых выставили посреди ночи на улицу, и одну девушку, которой напихали тумаков...

Но все это не касается описываемой истории. Тогда Краевский был в духе, читал стихи (помните, написанные на машинке RОYAL) и, приняв душ и отправив туда Инессу, развалился на широкой хозяйской тахте в ожидании удовольствий...
Но случилось то, что называется в народе емким словом ОБЛОМ.
Вместо, как казалось Краевскому, естественных радостей за часовой дорогой из Центра и душем последовал многочасовой монолог на известную Пушкинскую тему, развитую Солнцем русской поэзии в концовке знаменитого романа в стихах. Инесса рассказывала Краевскому о своем предназначении совершенно другому человеку, которого Краевский не знал, никогда не узнал, и никогда не имел ничего против этого человека.
Наслушавшись этой ерунды, Краевский подумал, что, пожалуй жаль, что мягкий от природы характер не позволяет применить к Инессе ни один из двух описанных выше сценариев (не пушкинских!) и заснул.

Последующие двадцать два года прошли, как проходит все. Старились общие знакомые, облезали новые дома, и знаменитая осень посыпала Москву мокрыми, сначала золотыми, а потом коричневыми листьями и заставляла писателей вздыхать о бренности сущего. Наперекор унылым писателям, много щутили.

Инесса не исчезла совсем из жизни Краевского, что было бы естественно. Нет, Она периодически появлялась в тефонной трубке, а, иногда, попадалась под ноги на территории общих знакомых. Она Вышла замуж, за того, которому была отдана навеки, давным-давно развелась с ним и ростила дочь, которую Краевский как-то наблюдал в виде чудной "узбекской" девочки "величиной с веник", как однажды выразился писатель Олеша, очевидно, в отсуствие осени, когда больше выразиться было не о чем. Девочка, по-детски грациозно, спала на диване, а вокруг куролесил шалман женского веселья....
Это было очень давно.
С той поры Краевский иногда регулярно, иногда нет с удовольствием выслушивал доклады о взрослении этого чудесного ребенка и радовался, что где-то, в параллельном мире растет дивное новое существо.

Наступила эпоха интернета. Она шагала по стране, подобно ленинскому плану электрификации: победно и неумолимо.
- Дай, Господь, Билу Гейтцу здоровьичка...- шептали старушки-провайдерши от Балтийского моря до Тихого океана.

А ребенок рос и уже поступил в институт и, даже, иногда посылал Краевскому, с благословления Инессы, нахальные e-mailы, и уже выбрал себе промежуточный жизненный девиз: "Кто мне сказал не получится? Если мне хочется сбудется!"... Краевский написал слово ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ и подумал :
- А почему, собственно, промежуточный?
И сам себе ответил:
- Потому, что потом придет время других девизов и даже полного их отсуствия....

И был у Краевского в голове один фото-проект. Он же не писатель и может думать не только об осени. И для этого фотопроекта очень требовалась девушка ориентальной внешности. А наша юная бескомпромисная леди была именно такой, судя по немногочисленным любительским фотографиям дошедших до Краевского. А еще была у Краевского маленькая страстишка: любил, подлец, вечерами кататься по Москве. Просто так. Созерцательно кататься...
И вот, в день описываемой нами Любви, Краевский совсем уже собрался погрузиться в маету стонущего вечернего мегаполиса, как вспомнил про юное ориентальное Создание...
- А ну-ка...- сказал сам себе Краевский и набрал номер Создания. Трубку бросили.
- Учится... - догадался Краевский и, послав SMS, вымолил краткую встречу между институтским крылечком, хорошо известным Краевскому по прошлой жизни, и автомобилем, ожидающим в узком старом переулке Создание, чтобы унести его домой, к Инессе.

Сказать, что Краевский летел на эту встречу нельзя. Во-первых, он явно опаздывал к назначенным 18. 15, во-вторых, он вяз в бесконечных пробках, пятнами лишая покрывавших в эти часы город. Модель была нужна, но пробки, пробки....
На Комсомольском, поперек движения стояли два так называемых джиппа: RAV 4 и VITARA. Машинки предельно плотно закупорили проспект, оставив свободным только крайний левый ряд. Рванушийся туда троллейбус запутался в проводах и завершил дело.
Из джиппов лезли симпатичные блондинистые девки класса полулюкс, потирая легкие кровоподтеки и ссадины. Других пострадавших не было. Девки еще не соориентировались и не успели сблизиться на боевую дистанцию. Ничего интересного не происходило и другие автомобили медленно протискивались между кучкой джипов и обездвиженным троллейбусом...

Вот он, этот переулок: светофор, встречный ряд, налево...
По влажной уже коричневой и нечастой здесь листве прогуливалась девушка знакомая по фотографиям. Краевский просигналил и развернул автомобиль в обратную сторону, наехав правыми колесами на тротуар. Девушка деловито обогнула хром радиаторной решетки и открыла дверь...
- Садись, - улыбнулся ей Краевский - Прости, что опоздал и спасибо, что дождалась... И здравствуй!
- Здравствуйте - улыбнулась девушка и спокойно скользнула на сиденье. Дверь наклоненного автомобиля закрылась собственным весом. Стало тихо.

Краевский рассматривал девушку. У нее было странное, немного сказочное имя и еще более странная внешность. Она никак не выглядела на свои года. Казалось ей лет шестнадцать. Это впечатление усидивали изумительно точно поставленные над правильной формы чуть подчеркнутыми скулами, глаза. Скулы и глаза и создавали легкий аромат ориента, глаза, смотрящие на Краевского и, одновременно, мимо него с той задумчивой пустотой, с которой иногда смотрят отличницы или сумасшедшие. Верхняя губа имела удивительно правильные очертания, а нижняя чуть выпячиваясь вперед, придавала лицу выражение непонятно на что, слегка обиженной инопланетянки.
- Изумительно - подумал Краевский и, подумав, что перед ним, все-таки, довольно уже взрослая девушка, добавил - Ты очень красивая...
Стояла тишина. Краевский, что бывало с ним нечасто, молчал не потому, что хотел молчать (такое случалось), а потому, что не знал что сказать.
- Ты такая молодая...- выдохнул, наконец, вслух Краевский, вкладывая в эти слова, все свое понимание временной пропасти, лежащей между ними и делавшей невозможным не то, что какие-то фотосессии, но даже простое и честное чувство любви. Всю непреодолимость этой пропасти и всю свою злость на собственное бессилие что-то изменить в этой арифметике жизни.

Краевский влюбился.
А как еще назвать состояние, когда мысли прерывают свой стройный ход и распадаются на какие-то обрывки, которые не в состоянии управлять языком. Когда в секунду в голове проносится столько вопросов и столько неутешительных ответов на них, что сохнет кожа на руках...
- Кто ты, нефтяной барон?
- Нет
- Ты молод и нахален?
- Нет. Мне уже больше сорока...
- Твоя фамилия Гомельский или Кончаловский?
- Нет, но моя не хуже...
- Что ты можешь дать этой девочке? Этот большой блестящий автомобиль?
- Я дам ей любовь к миру, которая еще не посетила ее...
- Обойдутся и без тебя. Да и всем ли она нужна. Эта любовь к миру?
- Я...

Краевский продолжал молча смотреть на девушку со сказочным именем. В глубине ее глаз появились легкие искорки...
- Покатаемся по Москве, как-нибудь - спросил Краевский, чтобы что-то спросить.
- Надо договариваться заранее - серьезно ответила девушка.
- Можно я поцелую тебе руку?
- У меня пальцы всегда холодные...
Краевский поцеловал ей руку. Поцелуй вышел неуместным и неудобным в автомобиле. Краевскому стало не по себе. Засосало в груди.
- Беги в свою машину. Тебе пора домой - признес Краевский, пытаясь закрыть этот поток вопросов и ответов, остановить это странное, давно не испытываемое им чувство нежности к девушке, в сущности, ему незнакомой.
Она улыбнулась ему, ловко выскользнула из машины и через пару секунд Краевский увидел в зеркале, как подобравшая ее машина двинулась вверх по переулку...
Краевский думал. Думал о том, что разница велика, но не огромна, что когда ему будет... ей станет... Что еще можно успеть вырастить детей... Что дети для него, скорее всего, уже в прошлом. Что никогда до этого он не обращал внимания на девиц этого возраста и даже подсознательно избегал их...
- Это начало старости? спросил себя Краевский
- Нет. Просто она очень красива нужной, именно, мне красотой... А это редкость...
Краевский впихнул в проигрыватель первый попавшийся диск, добавил звуку и вылез из машины подышать.
- Она в спецовочке, такой промасленной... Берет нямыслимый такой на ней... - пел покойный шансонье, наполняя густееющие сумерки меж серых утесов домов смесью восторга и безисходности.
Темнело. Под светофором можно было открывать публичный дом: так зазывно пунцовел он в ночи.
- Что это было? задал Краевский главный вопрос
- Это была любовь - ответил он себе. Мгновенная. Та, о которой написано столько правды и лжи. Любовь с первого взгляда или с чего там еще первого...
Он сел в машину. Резко сдал назад, соскочив с тротуара и, взвизгнув колесами и пугнув пешеходов на углу, вылетел на ярко освещенную улицу. Сердце стучало. Чтобы сбить дискомфорт Краевский заехал к старым приятелям, жившим неподалеку, некоторое время вел рассеянную беседу и, отдышавшись и выпив своей любимой горячей воды чуть подкрашенной чаем, тронулся домой.

Здесь его ждал удар. Инесса кричала в трубку, обвиняя Краевского в педофилии и в желании отыграться на дочери за мать... Грозила разрывом дипотношений в случае, если Краевский не оставит в покое ее дочь... Зачемто вспоминала женщин, с которыми, как ей было известно, за последние двадцать лет спал Краевскмй... Говорила, что он ждал эти двадцать лет, чтобы отомстить... Что на месте девушки с креольскими глазами должна была быть она... И снова грозила разрывом.

За что отомстить?! Причем тут все эти женщины, по большей части, совершенно случайно внесенные в книгу его жизни?! Краевский, настолько был не готов к этому нападению, что молчал, иногда вставляя, когда это позволяла Инесса, какие-то, как он и сам понимал, не очень убедительнве доводы...
Единственно, твердо не хотелось оправдываться, из-за не менее твердого сознания отсуствия не только самого преступления, но даже умысла на него. На том и расстались. Инесса пообещала поговорить с дочерью без лищней грязи и не умаляя Краевского.
- И на том, спасибо - посомневался Краевский, немного изучивший характер Инессы.
Затем он написал по ICQ короткую записку креолке и получил вполне благожелательный ответ.
- Неужели, и впрямь, не станет вываливать на ребенка всю известную пакость... Чудны дела твои, Господи...

Но дела оказались как дела. Утром он получил от нежного ребенка телеграмму с утверждением о бесперспективности их "отношений" и их же дальнейшей невозможности.
- Что она там наговорила? загрустил Краевский.- И зачем? Какие отношения? Почему бесперспективность? Наверное, о триппере, полученном Краевским в 1985 году... Интересно, сказали девчонке, что сей прискорбный факт стал известен Инессе лишь потому, что, чуть позже, она лечила свой у того же доктора? Слава тебе, врачебная тайна!

Краевский подошел к окну, посмотрел на вертикальные потоки синеватого дождя, делающие мир новее... Литературная осень была в разгаре. Город переодевался перед зимой, готовясь укутаться в снег и грязь следующего сезона. Об эту пору поэты обычно покидали плодоносные деревни и торопились в города пить жженку и безобразничать.
- Жаль - подумал Краевский - очень жаль.... Шансов жизнь предоставила немного. Считая этот полушанс - четыре. Отняла ровно столько же.... По нулям. Надежда на домашние матчи, как говорят спортивные комментаторы... И девочку жаль. Ей бы он не навредил. Сделал бы для нее все, что мог... Если бы стал что-то делать. А стал бы? Может, просто покатал бы на машине... Кто может ответить на этот вопрос?
Он не может...

Интервью давал:

artist