"ЕЖЕ" от 13 апреля 2015 г.
А вот в мое время было так...

13 Апр 2015, 09:49Юрий  

Белорусских бамжей не бываит, украинских видел, с данбаса, белорусских нет.

13 Апр 2015, 09:58Niki  

пестня международная

13 Апр 2015, 10:21mamura  

Поминать Горбачева - не к добру) или куры нестись перестанут, или опять в метро колготки "поедут".

13 Апр 2015, 10:30Niki  

mamura, как в страшном сне)

13 Апр 2015, 10:38Лёлик  

копипастер будет гореть в аду.

13 Апр 2015, 11:15Niki  

просто я скромная

13 Апр 2015, 11:34Нойе Вент  

Чё к чему?...

13 Апр 2015, 11:51Макар Бездомный  

Чего это ты тетка про синяков копипастишь, ипотеку чтоль задолжала, на теплотрассу собираешься?

13 Апр 2015, 21:49empty  

Светящейся дымкой забрезжило утро. Первые блики солнечного света ложились на скатерть и остывающий чай. На кухне утренняя тишина прерывалась звуками капающего крана и стуком ложечек, перемешивающих чай. За окном пробуждалась спящая Москва.
- Дорогая, мы пойдем, покурим с Васей, - сказал я, поднимаясь и скрипя старым фамильным стулом.- А ты согрей нам чаю и отрежь дорогому гостю твой фирменный пирог.
Мы вышли в коридор и молча закурили, глядя через окно на неспешные движения утренних дворников.
-Вася, ты, наверное, помнишь, как отец рассказывал о своих первых днях с мамой, - спросил я, выпуская дым, солнечные лучи преломлялись о его вату причудливой мозаикой.
- Знаете, я помню это, как вчера, - ответил, чуть задумавшись, сын гения. Мы гуляли с отцом по Волге, остановились и бросали камешки в реку, слушая далекие звуки их погружения. Пели птицы, и под ногами журчала далёким морем вода. Отец больше любил родную великую реку. На море он не был никогда, только мы с мамой, поэтому мы часто ездили с отцом в его любимый дом отдыха. Здесь ему творилось полной грудью.
- Вася, пойдем, и ты расскажешь нам с женой, - перебил его я. Она не простит мне, если что-то пропустит.
Мы зашли на кухню. Утреннее солнце играло чайным паром. Я сел, обнял жену, и мы погрузились в рассказ Васи.

История 3. Любовь Великого.

Как только Мяч разобрался с негодяем, он сразу бросился к его невинной жертве. Девушка лежала, и её тело сотрясали безудержные рыданья. Василий поднял её с ещё холодной весенней земли и убрал со лба пшеничные волосы. О! Эти глаза! Они были прекрасны, но девичьи слёзы делали их ещё более притягательными, словно морские волны, в прохладу которых хочется броситься и нежиться после палящего южного солнца.
- Всё теперь будет хорошо, - уверенно сказал Мяч.
Девичьи объятья, впредь бывшие как объятья утопленника, хватающего спасательный круг, преисполнились бесконечной нежностью. Эта нежность зародила внутри Мяча то чувство, которые простые смертные называют любовью, а у таких гениев, как Мяч, оно зовётся САМОПОЖЕРТВОВАНИЕМ.
- Я провожу Вас домой, тихо сказал Мяч и взял девушку за руку. Они молча пошли прочь от несчастий.
Погода, прежде хмурившаяся серостью облаков, расцвела весенним, ласковым солнцем, ветер развевал их молодые волосы. Они незаметно подошли к дому, не сказав по дороге ни слова и наслаждаясь теплотой рук. Они боялись прервать стук своих сердец.
Руки отпустили взаимные объятья, она пошла к подъезду. Вдруг резко повернулась, и сердца сказали в унисон, глядя друг на друга: "Сегодня в семь часов вечера!". И смущенная девушка скрылась за дверью.
Встретились они ровно в семь, их руки привычно сомкнулись. Только их пальцы и ладони успели признаться друг другу в своих чувствах и уже купались в любви. Глаза боялись встретиться. Они шли сквозь шум города и людской толкотни, сквозь гарь машин и окурки тротуаров. Шли туда, где город не кричит, а тихо шепчет листвой и греет теплом одиноких скамеек.
Из палаток раздавалась песня U-2..."where the streets have no name..." Да, они шли туда, где у улиц нет названий, их не замечаешь и просто идешь...
"Cant take my eyes of you..." песня играла в ушах влюблённых... Они посмотрели друг другу в глаза и Мяч уже не мог вспомнить, как почувствовал вкус мягких девичьих губ. Губ теплых, как парное молоко и сладких, как пломбир... Город исчез и затих окончательно...
Они уже сидели на скамейке, где-то в тихих двориках родного города. На плечах у девушки лежал пиджак Мяча.
- Мы же ещё не знаем, как друг друга зовут, - прервал согревающее на ветру молчание объятий Василий.
- Ирина, Ирина Пивоварова, - зачем-то сказала свою фамилию девушка и засмеялась.
- Василий, Василий Мяч, - поддержал гений.
- Пойдем, посидим где-нибудь в кафе, - продолжил Василий.
- Ты знаешь, я хочу посмотреть твою квартиру, как ты живёшь, - сказала Ирина и положила голову на плечо Мячу.
- У меня бедная и скудная комната в коммуналке, - признался Василий.
- Пожалуйста, пойдем, - девушка взяла Мяча за руки и посмотрела в глаза.
Когда они подошли к дому Василия, уже стемнело. Они погремели соседскими ведрами в общем коридоре, Мяч открыл дверь в комнату, и вот они уже стоят, обнявшись у окна, в темноте комнаты. Влюблённые смотрели через окно на тихий сумеречный дворик.

Ира поднялась с кровати. Свет уличного фонаря освещал её профиль и округлость груди.
- Почему ты меня полюбила? - спросил Василий, привлекая её к себе.
- Потому что ты Мяч, ты Василий Мяч, - прошептала она в ответ и зажмурилась, прислушиваясь к стуку сердца поэта.
Они засыпали, погружаясь в теплоту друг друга.

Внутри у Иры начинала тикать крошечными часиками жизнь маленького Васи Мяча.

ЕЖЕ, 13 апреля 2005 года.

Не знаю, я грустно наблюдаю некоторые параллели.