"ЕЖЕ" от 31 декабря 2006 г.
Просто так

Просто так

(это моя традиционная рождественская сказка)

- Ты не можешь просто так уйти.
Он усмехнулся. Не очень красиво он это сделал. Идиотская получилась улыбочка. Кривая такая. Так ему показалось.
"Не сможешь просто так уйти". Такие трогательные в своей наивности заявления может делать только женщина. Впрочем, она и есть женщина. Трогательная в своей наивности.
Ну что ей на это ответить? Могу уйти. Очень даже могу. Взял и ушел. И смог. И еще раз смог. "Просто так" взял и ушел.
- Так не должно быть. Я ...не верю... Это какая-то ерунда. Это жуткий бред..
Он посмотрел на нее. Почти воровато. Сейчас она начнет испепелять взглядом, искать его глаза, а на черта это нужно. Поэтому воровато.
Что он увидел. Усталая, напуганная женщина. Когда-то казалась чем-то вечным. Теперь чужой человек. Пустота.
Он плеснул в бокал водки. Дрянь жуткая. Как ее пьют? Глаза слезятся от запаха сивухи. Выпил, не почувствовав вкуса. До чего же дрянь... Невероятно. Опьянение не приходило. Кофе не надо было пить. Не надо было пить кофе. Опьянение дорого.
- Какая к дьяволу разница, веришь ты или нет?
Это сказал он. А потом продолжил, морщась от приступа тошноты, вечного и не преходящего.
-Все уже случилось, слава богу. И вообще... я не в силах. Я не в силах, я не в силах больше об этом говорить. Ей -богу, надоело. Смысл? Смысл?
- А как же я? - ее плечи едва заметно вздрогнули. Дурацкие, красивые плечи.
Он почувствовал глухое раздражение. Начинаются женские штучки. Она всегда думает только о себе. Прямо наваждение какое-то. Все "я" да "я". Все "мне" и "мне". И вообще. Зачем он женился на ней? Ну да, был молод. Надоело прятаться от телефонных звонков, определять женщин по слову "алло", интонациям. Расплывчатым, надо сказать. Задрало это многоликое "алло". А с ней было хорошо и спокойно. Казалось, что ей все равно, что было ДО и МЕЖДУ НЕЕ. Хорошая девочка из хорошей семьи. Умная. Никогда не спрашивала, с кем у него БЫЛО до нее, СКОЛЬКО и КАК...
- Как же я? - повторила она. - Ты подумал об этом? Ты должен за нас бороться, черт тебя подери, мать-перемать и т.д.! Как же я?! Как Ириша?!
В глазах защипало. Ребенок это уже запрещенный прием. Только не хватало сейчас пустить слезу.
- Вы будете обеспечены, - его голос истерически зазвенел. Завтра пойдем к нотариусу ... и все уладим.
Она по-бабьи всхлипнула. Скомкала салфетку со следами размазанной туши.
Он порядком устал от ее слез. Хочется взять самый мощный фен, направить в покрасневшее рыло.
- И кто ей скажет?
Еще один хороший вопрос. Кто скажет дочери? Что по этому поводу говорит Карнеги?
Кто скажет дочери?
- Я не знаю. Придумай что-нибудь сама.
- Я не могу.
"Ну да, конечно, она не может. А я как всегда все могу..."
- Давай спать, - сказал он. завтра обсудим кто кому чего скажет и зачем.
- Милый, послушай, я... - она сделала движение, чтобы обнять его. Он слегка отстранился. Сейчас не надо всех этих объятий. Сто лет не надо этого говна.
... Он дождался пока она уснет. Около трех она утихла. Допил остатки водки. Жуткая дрянь. Сивуха. Опьянение не приходило. Не надо было пить кофе.
Тихо вошел в комнату, бросил взгляд на детскую кровать. У дочери третий день температура. Она разметалась среди своих зайцев и мишек, похожих на маленьких заволошеных даунов, и что-то беспокойно бормочет во сне... За окном кто-то вскрикнул. Остервенело залаяла собака.
...Умирать не хотелось. Хотя у него уже не было того ужаса, от которого он задыхался еще три недели назад. Апатия - прекрасное чувство: ни удивления, ни страха, ни гнева. Два месяца так два месяца. Три так три. Полгода так полгода. Только все-таки странно почему так рано? Почему так все странно подкралось? Тридцать лет... Не понятно. Бред какой-то. Смерть. Это же бред.
Он сел за компьютер, тронул ладонью экран монитора. В левом подреберье робко ворохнулась слабая тупая боль. "Как будет потом?" - подумал он едва ли не с любопытством. Потом, пробежал пальцами по клавиатуре, спотыкаясь и падая в бездну.
В кроватке завозилась дочка, неуклюже присела на край, захныкала: "Папа, голова бо-бо..."
Сходил на кухню за анальгином, растворил четвертушку таблетки в теплой воде, поднес ложку к крошечным пунцовым губам...
- Папа, я не умру?
Он вздрогнул, заморщился. Заморщился очень.
- Конечно, нет. Глупости какие.
- Бабушка говорит, что все умрут. И я, да? Да?
У бабушки ума - палата. Карнеги отдыхает.
-Нет, солнышко, это будет очень нескоро. Ты будешь жить сто лет, пока тебе не надоест.
-Мне не надоест, папа.
-А потом превратишься в бабочку. Хочешь быть бабочкой?
- Не хочу.
- А кем ты хочешь быть?
- Моей мамой.
-Мамой?.. Значит, будешь мамой. Будешь тем, кем захочешь. Давай-ка пей и спи.
Укутал хорошенько, пристроил у изголовья самого главного зайца. Он самый главный и наглый даун.
Скоро опять стало тихо.
Снова сел за компьютер, закурил. Сейчас уже все можно. Набрал несколько букв. Положил голову на стол по-детски. По-школьному. Закрыл глаза.
Уходить было тяжело как они будут здесь без него? Вспомнил, что полгода назад хотел развестись и улыбнулся. Глупо все получилось. И улыбка вышла глупой и жалкой и поздней.
Экран монитора погас ровно через 60 секунд, уничтожив надпись: Я УМИРАЮ.
Через пять минут он уснул.

Интервью давал:

Люрекс