Французский клуб
Про детей
➜ главная Домика
Вы не залогинились! Ваш статус в этом ДоМиКе - гость.
В домике онлайн: 1, замечено за сутки: 14
вернуться на 54 стр. списка тем
Белая Акация
Про детей
Про детей
Сначала они не улыбаются. Потом не переворачиваются. Никак не хотят садиться, отращивать зубы, ползти и, в конце концов, идти. На самом деле, конечно, они все это могли бы: три невролога, два педиатра, пять или восемь исследований подтверждают, что они достаточно развиты. Просто издеваются.
Они издеваются и не хотят разговаривать, набирать вес, есть брокколи, использовать по прямому назначению горшок, а не новый папин ботинок. Отказываются нанизывать кольца на пирамидку, делиться лопаткой с противным мальчиком в шапке с зеленым помпоном и плачут, когда их спрашиваешь: "У тебя было три конфетки, а две мама забрала. Сколько конфеток осталось?"
Они изображают, что не умеют застегивать ботинки, надевать куртку и не хотят дружить с милой девочкой Лизой. Они рвут колготки, теряют варежки, с разбегу наступают в лужи - да-да, они просто издеваются.
Еще они болеют. У них уши, зубы, животы и еще, извините, педикулез. При этом тяжесть заболевания всегда прямо пропорциональна загруженности родителей на работе. Они нарочно!
Они издеваются и не говорят "р", "ш" и еще двадцать два звука. Они делают вид, что никак не могут научиться читать, и назло тебе считают лимон овощем, а козу - диким животным.
Они издеваются, когда вопят на всю маршрутку: "Мама, а эта толстая тетя заплатила за два места или за одно?"
Они издеваются, когда, горестно подперев щеку, беседуют с логопедом:
- Ну же, мальчик, представь, что я никогда не видела апельсинов. Какие они?
- Да я и сам их не часто вижу.
И когда сообщают воспитателю, что их любимые сказочные персонажи - Нюша, Спанч Боб и Гомер Симпсон, - они тоже издеваются.
Теперь нога у них вырастает на три размера за лето, а руки торчат из новенького комбинезона так, что соседка интересуется: "Ой, какая прелесть! Наверное, это мамочка в детстве носила?" Ну разве это не издевательство?!
Они издеваются и не хотят разговаривать, набирать вес, есть брокколи, использовать по прямому назначению горшок, а не новый папин ботинок. Отказываются нанизывать кольца на пирамидку, делиться лопаткой с противным мальчиком в шапке с зеленым помпоном и плачут, когда их спрашиваешь: "У тебя было три конфетки, а две мама забрала. Сколько конфеток осталось?"
Они изображают, что не умеют застегивать ботинки, надевать куртку и не хотят дружить с милой девочкой Лизой. Они рвут колготки, теряют варежки, с разбегу наступают в лужи - да-да, они просто издеваются.
Еще они болеют. У них уши, зубы, животы и еще, извините, педикулез. При этом тяжесть заболевания всегда прямо пропорциональна загруженности родителей на работе. Они нарочно!
Они издеваются и не говорят "р", "ш" и еще двадцать два звука. Они делают вид, что никак не могут научиться читать, и назло тебе считают лимон овощем, а козу - диким животным.
Они издеваются, когда вопят на всю маршрутку: "Мама, а эта толстая тетя заплатила за два места или за одно?"
Они издеваются, когда, горестно подперев щеку, беседуют с логопедом:
- Ну же, мальчик, представь, что я никогда не видела апельсинов. Какие они?
- Да я и сам их не часто вижу.
И когда сообщают воспитателю, что их любимые сказочные персонажи - Нюша, Спанч Боб и Гомер Симпсон, - они тоже издеваются.
Теперь нога у них вырастает на три размера за лето, а руки торчат из новенького комбинезона так, что соседка интересуется: "Ой, какая прелесть! Наверное, это мамочка в детстве носила?" Ну разве это не издевательство?!
Белая Акация
(...)
(...)
Они давно улыбаются, удивительно обаятельно, в ответ на "Что, правда, ничего не задали?" Они прекрасно сидят, особенно за компьютером. За фортепиано, да, никак не дается пока. Ползают тоже отменно. Впрочем, исключительно в дыре под школьным забором. Виртуозно прибавляют себе конфеты и отбавляют - котлеты. Они уже умеют выливать суп в унитаз, но никак не научатся сливать после этого воду. Кстати, зубы давно выпали, а новые растут сразу с дырками, словно в насмешку.
О, они прекрасно читают, громко и с выражением. К сожалению, не учебник английского, а надписи на заборах. Не только прекрасно выговаривают все звуки, но и с воодушевлением угадывают те, что в телепередачах принято заглушать "бимканьем".
Зато теперь они никак не могут отличить соль от ре, а мажор от минора. К тому же на экзамене сообщают, что автор этой прекрасной оперы - Чуковский.
Рвут штаны и теряют перчатки по-прежнему, но это уже никого не волнует, потому что особый шик теперь потерять школьный рюкзак, со всеми учебниками. Про сменную обувь даже и вспоминать не хочется.
Зато они разговаривают. Более того, они делают это постоянно: в машине, за завтраком, на уроках, в театре и даже во сне. Они бесконечно рассказывают несмешные анекдоты и, что еще хуже, иногда делятся с одноклассниками сюжетом прочитанной книжки: "Да там все просто: вернулся этот перец из Европы, невеста изменила, и вообще все обалдели. Ну и че, он тачку поймал и свалил обратно!"
Они стесняются читать стихи вслух перед учителем, но совершенно не робеют на том же уроке во весь голос признаться в любви противной блондинке со второй парты. Неврологов и логопедов давно сменили русички и математички: дети по-прежнему делают все, чтобы кто-нибудь отчитал родителей. Верх издевательства - замечание от учительницы рисования: "Не справляется с программой!" По рисованию!
И - о ужас! - теперь они ходят. От автобусной остановки до дома, в гости в соседний подъезд, в магазин за мороженым, в музыкальную школу через две дороги без светофора. И ослепительно улыбаются, когда родители, теряя природный пигмент и нервные клетки, вопрошают: "Здесь идти пять минут, где ты был полчаса? Ты издеваешься?!"
О, они прекрасно читают, громко и с выражением. К сожалению, не учебник английского, а надписи на заборах. Не только прекрасно выговаривают все звуки, но и с воодушевлением угадывают те, что в телепередачах принято заглушать "бимканьем".
Зато теперь они никак не могут отличить соль от ре, а мажор от минора. К тому же на экзамене сообщают, что автор этой прекрасной оперы - Чуковский.
Рвут штаны и теряют перчатки по-прежнему, но это уже никого не волнует, потому что особый шик теперь потерять школьный рюкзак, со всеми учебниками. Про сменную обувь даже и вспоминать не хочется.
Зато они разговаривают. Более того, они делают это постоянно: в машине, за завтраком, на уроках, в театре и даже во сне. Они бесконечно рассказывают несмешные анекдоты и, что еще хуже, иногда делятся с одноклассниками сюжетом прочитанной книжки: "Да там все просто: вернулся этот перец из Европы, невеста изменила, и вообще все обалдели. Ну и че, он тачку поймал и свалил обратно!"
Они стесняются читать стихи вслух перед учителем, но совершенно не робеют на том же уроке во весь голос признаться в любви противной блондинке со второй парты. Неврологов и логопедов давно сменили русички и математички: дети по-прежнему делают все, чтобы кто-нибудь отчитал родителей. Верх издевательства - замечание от учительницы рисования: "Не справляется с программой!" По рисованию!
И - о ужас! - теперь они ходят. От автобусной остановки до дома, в гости в соседний подъезд, в магазин за мороженым, в музыкальную школу через две дороги без светофора. И ослепительно улыбаются, когда родители, теряя природный пигмент и нервные клетки, вопрошают: "Здесь идти пять минут, где ты был полчаса? Ты издеваешься?!"
Белая Акация
(...)
(...)
Но самое страшное, что ты понимаешь: еще немного - и они уйдут. В соседнюю квартиру. К блондинке со второй парты. Переедут в Австралию или Нижний Новгород. Насовсем. И никто, никто не будет над тобой издеваться! Так, наверное, и появляются на свет вторые, и третьи, и десятые дети, которые снова издеваются и отказываются улыбаться, сидеть, ползать, ходить. Вот оно, счастье!
(с) Автор Александра Довлатова
(с) Автор Александра Довлатова
dreamer
Акация!!!
Акация!!!
Белая Акация
Абсолютно
Абсолютно
Сокровище
Поддерживаю Дриму!
Поддерживаю Дриму!
мне понравился рассказ, еще захотелось почитать
Заметки безумного родителя
Есть сотни вещей, в которых неловко признаваться.
Мужу, вернувшемуся со службы в двенадцатом часу ночи, я никогда не признаюсь, что в восемь утра, собрав и выгнав его на работу, а сына - в школу, мы с дочерью забираемся под одеяло и спим до 11-ти. Учительнице я всегда говорю "семейные обстоятельства", но никогда, что "проспали". Родители в школе ни за что не узнают, что мои дети регулярно забывают чистить зубы по утрам и не менее регулярно ложатся спать с грязными пятками. Когда худеющие подруги сокрушаются, что "опять в десять вечера чай с двумя овсяными печеньями, какой ужас" я киваю "да-да-да", но молчу, что это не печенье, а яичница, и не в десять вечера, а в час ночи. И пару эклеров в придачу. Я знаю, глупо стесняться пирожных, но всё равно молчу.
А ещё есть вещи, в которых стыдно признаваться даже самой себе. В том, что одного из своих детей ты всегда любишь чуточку больше, чем другого. Само собой, того, кто болеет. Кого не пригласили на день рождения. Кому не дали сиреневую лопатку в песочнице. Или того, кто отнял эту самую лопатку, за что подвергся остракизму со стороны бабушек, нянь и прочих надсмотрщиков на детской площадке.
Самое ужасное, что сын в таких ситуациях оказывается чаще дочери. Она милая, добрая и ласковая, её все любят. У него - противный голос, грязные руки и вообще переходный возраст. Он огрызается, хлопает дверьми и перебивает взрослых. Он грубит учителям, одноклассникам и уже начинает грубить мне. Но вместо того, чтобы сказать "ша!" и дать по шее, я обнимаю его и плачу. Потом мне становится стыдно, я обнимаю дочь. И тоже плачу. Я знаю, что всё это совершенно непедагогично, поэтому молчу.
Ещё мальчиков всегда жальче, чем девочек. Девочки умнее, приятнее и за них как-то спокойнее. Мальчики всё время попадают в дурацкие истории, причём по собственному желанию или потому что у них отсутствует важная извилина в мозгу. И всё равно - их жальче. Я не могу смотреть фильмы про войну и про после войны, про детские дома и маленьких беспризорников, потому что, увидев некрасивую бритую голову и оттопыренные уши, начинаю рыдать. При этом грустные востроносые девочки с белобрысыми косичками никакого сочувствия не вызывают, я заранее уверена, что у них всё будет хорошо. Хоть и знаю, что потом мальчики вырастают и иногда превращаются в насильников и убийц, а забеременевших девочек выгоняют из дома родители, бьют мужья и обижают их собственные дети. Всё равно маленьких мальчиков я люблю больше маленьких девочек.
Это нетолерантно, глупо и вообще - шовинизм какой-то, поэтому я молчу.
Когда мне говорят: "Представляешь, Петя толкнул Лёню, а потом ещё ударил его ногой в живот, у Лёни сотрясение и гематома", - вслух я произношу: "Бедный Лёня", - а про себя думаю: "Господи, бедная Петина мама!" Когда дети ломают руки, разбивают окна добропорядочным соседям и подкладывают кнопку под попу милейшей учительницы, первые, кому я сочувствую, - родители. Я знаю, что это нечестно, детям и учителям очень больно, соседям - обидно, а родители могли бы больше заниматься своими детьми, поэтому молчу.
Или вот - страшное. Я не могу читать хорошие книги, в которых взрослые идут на смерть, чтобы спасти ребёнка. Мне всё время кажется, что я - не смогу. Что когда будет пожар, или авария, или самолёт начнет падать, я испугаюсь и буду думать только о том, как спастись самой. Я знаю, что кроме инстинкта самосохранения существуют родительские инстинкты, и учёные говорят, что последние - сильнее. И вроде бы, когда мы переходим дорогу в опасном месте, я автоматически закрываю собой детей, но всё равно думаю: вдруг в случае чего я буду спасать себя, а не их? Мне стыдно, что я плохая, поэтому я молчу.
Дети сделали меня уязвимой. Я боюсь за свою жизнь, потому что дети останутся сиротами. Я боюсь за их жизнь, потому что я останусь одна. Расстраиваюсь, что они плохо учатся, их не любят другие дети, обижают чужие взрослые. При этом самим детям, как правило, всё равно. Они умнее, сильнее, выносливее и гораздо лучше приспособлены к этой жизни, чем я сама. У них всё прекрасно, а разное глупое я выдумываю. Поэтому я молчу. А вы можете говорить об этом?
Александра Довлатова-Мечик
Гениальный текст! мало кто умеет говорить О СЕБЕ... я не умею, но безумно рада за одаренных
Заметки безумного родителя
Есть сотни вещей, в которых неловко признаваться.
Мужу, вернувшемуся со службы в двенадцатом часу ночи, я никогда не признаюсь, что в восемь утра, собрав и выгнав его на работу, а сына - в школу, мы с дочерью забираемся под одеяло и спим до 11-ти. Учительнице я всегда говорю "семейные обстоятельства", но никогда, что "проспали". Родители в школе ни за что не узнают, что мои дети регулярно забывают чистить зубы по утрам и не менее регулярно ложатся спать с грязными пятками. Когда худеющие подруги сокрушаются, что "опять в десять вечера чай с двумя овсяными печеньями, какой ужас" я киваю "да-да-да", но молчу, что это не печенье, а яичница, и не в десять вечера, а в час ночи. И пару эклеров в придачу. Я знаю, глупо стесняться пирожных, но всё равно молчу.
А ещё есть вещи, в которых стыдно признаваться даже самой себе. В том, что одного из своих детей ты всегда любишь чуточку больше, чем другого. Само собой, того, кто болеет. Кого не пригласили на день рождения. Кому не дали сиреневую лопатку в песочнице. Или того, кто отнял эту самую лопатку, за что подвергся остракизму со стороны бабушек, нянь и прочих надсмотрщиков на детской площадке.
Самое ужасное, что сын в таких ситуациях оказывается чаще дочери. Она милая, добрая и ласковая, её все любят. У него - противный голос, грязные руки и вообще переходный возраст. Он огрызается, хлопает дверьми и перебивает взрослых. Он грубит учителям, одноклассникам и уже начинает грубить мне. Но вместо того, чтобы сказать "ша!" и дать по шее, я обнимаю его и плачу. Потом мне становится стыдно, я обнимаю дочь. И тоже плачу. Я знаю, что всё это совершенно непедагогично, поэтому молчу.
Ещё мальчиков всегда жальче, чем девочек. Девочки умнее, приятнее и за них как-то спокойнее. Мальчики всё время попадают в дурацкие истории, причём по собственному желанию или потому что у них отсутствует важная извилина в мозгу. И всё равно - их жальче. Я не могу смотреть фильмы про войну и про после войны, про детские дома и маленьких беспризорников, потому что, увидев некрасивую бритую голову и оттопыренные уши, начинаю рыдать. При этом грустные востроносые девочки с белобрысыми косичками никакого сочувствия не вызывают, я заранее уверена, что у них всё будет хорошо. Хоть и знаю, что потом мальчики вырастают и иногда превращаются в насильников и убийц, а забеременевших девочек выгоняют из дома родители, бьют мужья и обижают их собственные дети. Всё равно маленьких мальчиков я люблю больше маленьких девочек.
Это нетолерантно, глупо и вообще - шовинизм какой-то, поэтому я молчу.
Когда мне говорят: "Представляешь, Петя толкнул Лёню, а потом ещё ударил его ногой в живот, у Лёни сотрясение и гематома", - вслух я произношу: "Бедный Лёня", - а про себя думаю: "Господи, бедная Петина мама!" Когда дети ломают руки, разбивают окна добропорядочным соседям и подкладывают кнопку под попу милейшей учительницы, первые, кому я сочувствую, - родители. Я знаю, что это нечестно, детям и учителям очень больно, соседям - обидно, а родители могли бы больше заниматься своими детьми, поэтому молчу.
Или вот - страшное. Я не могу читать хорошие книги, в которых взрослые идут на смерть, чтобы спасти ребёнка. Мне всё время кажется, что я - не смогу. Что когда будет пожар, или авария, или самолёт начнет падать, я испугаюсь и буду думать только о том, как спастись самой. Я знаю, что кроме инстинкта самосохранения существуют родительские инстинкты, и учёные говорят, что последние - сильнее. И вроде бы, когда мы переходим дорогу в опасном месте, я автоматически закрываю собой детей, но всё равно думаю: вдруг в случае чего я буду спасать себя, а не их? Мне стыдно, что я плохая, поэтому я молчу.
Дети сделали меня уязвимой. Я боюсь за свою жизнь, потому что дети останутся сиротами. Я боюсь за их жизнь, потому что я останусь одна. Расстраиваюсь, что они плохо учатся, их не любят другие дети, обижают чужие взрослые. При этом самим детям, как правило, всё равно. Они умнее, сильнее, выносливее и гораздо лучше приспособлены к этой жизни, чем я сама. У них всё прекрасно, а разное глупое я выдумываю. Поэтому я молчу. А вы можете говорить об этом?
Александра Довлатова-Мечик
Гениальный текст! мало кто умеет говорить О СЕБЕ... я не умею, но безумно рада за одаренных
...никто...
"Мне трудно назвать его отцом"
"Мне трудно назвать его отцом"
Александра Довлатова-Мечик, 38 лет, филолог, редактор, дочь писателя Сергея Довлатова
"Довлатов прожил три года в Таллине с моей мамой, на которой никогда не был женат. Я родилась в 1975 году. Едва его помню, точнее, помню одну сцену. Стоит в коридоре черный большой дядька, мне велят его поцеловать, а я говорю: "Ты колючий, не хочу". Потом мама рассказала, что он приезжал прощаться перед отъездом в Америку. После мы несколько раз говорили по телефону. Ну о чем могут говорить почти незнакомые люди? Пару писем забавных помню: он присылал из Америки, в письмах были какие-то милые истории. В 14 лет я узнала, что мой отец писатель, прочла все его книги, но для меня они не стали литературой: оказалось, что все действующие лица знакомы мне с детства. Отец умер в 1990 году, когда мне исполнилось 16. Я называю отца Довлатовым, хотя в детстве легко говорила "папа". Сейчас же делаю над собой усилие, чтобы сказать, что я дочь писателя Сергея Довлатова. У меня есть ощущение, что я не имею права назвать его своим отцом. Да, он записан в моей метрике, в письмах пишет обо мне как о дочери, но все же он не растил меня. Я и маму никогда не спрашивала про отца, очень стеснялась... Его образ собран мною по рассказам друзей, мамы, по его книгам, письмам. Он мне симпатичен своими исканиями, метаниями, нелепостью. В чем-то мы близки: вроде знаешь, что поступаешь хорошо, а все равно сомневаешься. Я люблю писателя Довлатова, но мне сложно произнести, что я люблю отца". Записала Н. К.
"Довлатов прожил три года в Таллине с моей мамой, на которой никогда не был женат. Я родилась в 1975 году. Едва его помню, точнее, помню одну сцену. Стоит в коридоре черный большой дядька, мне велят его поцеловать, а я говорю: "Ты колючий, не хочу". Потом мама рассказала, что он приезжал прощаться перед отъездом в Америку. После мы несколько раз говорили по телефону. Ну о чем могут говорить почти незнакомые люди? Пару писем забавных помню: он присылал из Америки, в письмах были какие-то милые истории. В 14 лет я узнала, что мой отец писатель, прочла все его книги, но для меня они не стали литературой: оказалось, что все действующие лица знакомы мне с детства. Отец умер в 1990 году, когда мне исполнилось 16. Я называю отца Довлатовым, хотя в детстве легко говорила "папа". Сейчас же делаю над собой усилие, чтобы сказать, что я дочь писателя Сергея Довлатова. У меня есть ощущение, что я не имею права назвать его своим отцом. Да, он записан в моей метрике, в письмах пишет обо мне как о дочери, но все же он не растил меня. Я и маму никогда не спрашивала про отца, очень стеснялась... Его образ собран мною по рассказам друзей, мамы, по его книгам, письмам. Он мне симпатичен своими исканиями, метаниями, нелепостью. В чем-то мы близки: вроде знаешь, что поступаешь хорошо, а все равно сомневаешься. Я люблю писателя Довлатова, но мне сложно произнести, что я люблю отца". Записала Н. К.
Белая Акация
Сцилла, спасибо за прекрасное дополнение!
Сцилла, спасибо за прекрасное дополнение!
А ещё есть вещи, в которых стыдно признаваться даже самой себе. В том, что одного из своих детей ты всегда любишь чуточку больше, чем другого (с)
- это и про меня тоже
И это тоже про меня:
Ещё мальчиков всегда жальче, чем девочек. Девочки умнее, приятнее и за них как-то спокойнее. Мальчики всё время попадают в дурацкие истории, причём по собственному желанию или потому что у них отсутствует важная извилина в мозгу. И всё равно - их жальче. Я не могу смотреть фильмы про войну и про после войны, про детские дома и маленьких беспризорников, потому что, увидев некрасивую бритую голову и оттопыренные уши, начинаю рыдать. При этом грустные востроносые девочки с белобрысыми косичками никакого сочувствия не вызывают, я заранее уверена, что у них всё будет хорошо. Хоть и знаю, что потом мальчики вырастают и иногда превращаются в насильников и убийц, а забеременевших девочек выгоняют из дома родители, бьют мужья и обижают их собственные дети. Всё равно маленьких мальчиков я люблю больше маленьких девочек (с)
- это и про меня тоже
И это тоже про меня:
Ещё мальчиков всегда жальче, чем девочек. Девочки умнее, приятнее и за них как-то спокойнее. Мальчики всё время попадают в дурацкие истории, причём по собственному желанию или потому что у них отсутствует важная извилина в мозгу. И всё равно - их жальче. Я не могу смотреть фильмы про войну и про после войны, про детские дома и маленьких беспризорников, потому что, увидев некрасивую бритую голову и оттопыренные уши, начинаю рыдать. При этом грустные востроносые девочки с белобрысыми косичками никакого сочувствия не вызывают, я заранее уверена, что у них всё будет хорошо. Хоть и знаю, что потом мальчики вырастают и иногда превращаются в насильников и убийц, а забеременевших девочек выгоняют из дома родители, бьют мужья и обижают их собственные дети. Всё равно маленьких мальчиков я люблю больше маленьких девочек (с)
Тук-тук-тук! Кто в домике живет? Наверное, мышка-норушка, как всегда... Ну там еще зайчик-побегайчик, лисичка-сестричка... А вас тама, похоже, нет!
Почему? Да потому что на Мейби нужно сначала зарегистрироваться, а потом подать заявку на прописку в ДоМиКе.