Люди в белых халатах

вернуться на 15 стр. списка историй

Я воевал. Был дважды ранен. Заработал кучу орденов, но никогда их не носил. Те, кто меня знал - знали про мои награды, а кто не знал - тем и знать было не обязательно. От ранений оправился и даже продолжал служить, потому что верил, что Родине это надо.

В 1991 Родину у меня отняли, точнее она как-то сама по себе "растворилась". Я был спецназовцем, командиром роты специального назначения (т.е. диверсионных мероприятий). Когда нас подняли по тревоге в августе 1991-го и под завязку загрузили противотанковыми гранатометами, я понял, что приказ будет сжечь танковый батальон майора Ермакова, который первым из армии перешел на сторону Ельцина.

Мы могли сжечь танкистов дотла минут за пятнадцать после посадки - это было нам по силам, но я сразу сказал, что моя рота в своих стрелять не будет. Командиры соседних рот последовали моему примеру. Наш отряд так и не загрузился в вертолеты.

Армия стремительно разваливалась, носить погоны стало считаться стыдно. Я был ни в чем не виноват, но подал рапорт об увольнении - не хотелось краснеть за других. Жил, как жил, к дождю болели ноги, некоторые шрамы никак не хотели заживать, постоянно сочились кровью, но я привык. В 2001 году они начали болеть уж слишком сильно, а заодно появились страшные рези в животе.

В госпитале сказали - если не оперировать, ты умрешь; но учти, если ты согласишься на операцию, у тебя есть только пять шансов из ста, что выживешь. Такова статистика твоей предстоящей операции. Я согласился. Операция шла девять часов, была клиническая смерть, но меня вытащили. Я выжил, но стал инвалидом второй группы. Комиссия постановила, что инвалидность наступила в результате перенесенных на войне ранений.

Первый год я еще как-то передвигался вполне самостоятельно, даже немного поработал при МЧС в группе гуманитарного разминирования зон бывших боевых действий. Работал, естественно, клерком, на минное поле уже не выходил; но съездил от МЧС в командировку в Ирак. Вернулся, и больше уже никуда не ездил, кроме госпиталей.

Поднять меня и поставить на ноги уже невозможно - я знаю это. И то, что в любой момент мои уже неоднократно оперированные внутренности могут прекратить работать - я тоже знаю. И то, что мне больше бесполезно лежать в госпиталях и больницах, относящихся к структуре бесплатной медицины - я тоже знаю.

Но прошлой осенью вдруг нашелся под Москвой, в Чеховском районе некой санаторий под названием Х, который неожиданно на несколько месяцев поставил меня на ноги. Я попал туда практически полутрупом: накануне у меня скончалась мать, и ее похороны добили меня, как мне показалось, окончательно.

Но санаторий меня поднял. Я уезжал из него на своих двоих, подружившись с врачами (которые всегда любят спасенных ими пациентов), под приглашения всех - от главврача некоего Б. до нянечек-уборщиц - приезжать еще. Правда, удовольствие это дорогое - около двух тысяч рублей в сутки.

На прошлой неделе я приехал в это санаторий еще раз. Меня помнили, мне радовались, мне был выделен ну просто роскошный номер люкс с таким количеством удобств, что я просто не смог бы ими всеми воспользоваться, потому что никогда не жил в такой откровенной роскоши. В прошлый раз я провел там восемнадцать дней, на этот раз был оплачен целый месяц пребывания.

Меня под свою опеку взяла начальник отделения санатория А., по совместительству жена главного врача. Сразу же сказала мне: мол, как хорошо, что вы сумели оплатить такой большой срок. Теперь уж мы вас точно не только на ноги поставим, а танцевать вы у нас заново научитесь. И, кроме того, в прошлый раз вы приехали полутрупом, а сейчас очень даже приличное у вас состояние, так что здоровье мы вам гарантируем. Заодно, рассказала про какой-то новейший метод лечения чуть ли не всего на свете, который вроде как уже разрешен, но еще не внедрен, но у них уже стоит эта аппаратура, и если я согласен, то можно попробовать. Я был согласен. Это была сказка и продолжалась она ровно четыре дня из тридцати.

Вчера утром - я надолго запомню эту дату (если выживу, конечно), день начался с того, что меня попросили зайти к А. Я с радостью "помчался" в ее кабинет, ожидая, что она сейчас снова поведет меня под эти новейшие инфракрасные лампы, которые творят чудеса (и это действительно так), но вместо этого услышал следующее: сделанное утром УЗИ показало наличие излишней жидкости в брюшной полости (можно подумать, она об этом не знала раньше), что положение мое очень тяжелое (тогда же каким оно было, когда я попал в этот санаторий в первый раз?), что впереди выходные (естественно, ведь была пятница), а у них нет реанимации (?), и что я должен немедленно покинуть санаторий, потому что они опасаются, что может произойти ЧП.

Я спросил:
- ЧП? То есть я умру?
- Да, - прямо сказала он, - Поэтому Вам необходимо немедленно лечь в стационар.
- Тогда направляйте меня в этот стационар, хотя я ничего не понимаю, и не вижу в этом никакого смысла.
- Нет, - ответила А., - Вы должны уехать домой, в Москву, и оттуда уже вызывать себе скорую помощь. Вызывать ее сюда мы не будем.

Знаете, я не просто удивился, я оцепенел. То есть получалось, что несмотря на то, что я чувствовал себя все лучше и лучше, оказывается в течении сорока восьми часов - я должен умереть. И госпоже А., несмотря на данную ей когда-то клятву Гиппократа, без разницы как это произойдет, только бы это не произошло на территории санатория, в котором она ведущий врач, а ее супруг - что-то вроде директора. И они даже не собираются предпринимать какие-то меры по оказанию мне помощи или переводу в местную больницу или куда-нибудь еще, где есть необходимая аппаратура, которой у них якобы нет (на самом деле у них есть все, и я это прекрасно знаю: санаторий Х - это бывший филиал ЦКБ 4-го управления).

Более того, мне предлагается собрать с собой манатки (в том числе и компьютер, потому что я приехал на месяц и не могу позволить себе не работать, и А. сама помогала оборудовать в моем номере компьютерное место), и срочно убраться подальше, что б я не сдох прямо у нее в кабинете. Причем, убраться на своих двоих, которых у меня нет, с компьютером и чемоданом в руках, и добираться до Москвы на электричке.

Я долго не мог понять очень простую вещь - она действительно не шутит. Правда, ей было стыдно смотреть мне в глаза, и А. юлила, как могла, даже через полчаса отправила меня под положенную курсом лечения капельницу, обещая, что она попробует договориться, чтобы меня оставили, и тогда она еще попробует полечить меня лампами, которые так ощутимо помогают...

Капельница еще не успела докапать, как она сама пришла ко мне в номер и потребовала убираться. На этот раз ей, кажется, удалось справиться со стыдом. Во всяком случае, больше на ее лице он не проявлялся.

Никаких документов мне с собой забрать не предлагалось. Тогда я категорически потребовал, чтобы мне выдали на руки документ, на основании чего меня выставляют вон из санатория - на этом началась паника. А. ссылалась на то, что это решение начмеда санатория, некой Н., которую я никогда в жизни в глаза не видел, и она меня, естественно, тоже.

Приехал мой лечащий врач из Москвы, который собственно все это устраивал. С ним разговаривать не стали, а просто выставили вон. В кабинет к главному врачу его попросту не пустили. Б. (главврач) спрятался от всех у себя в кабинете, и "достать" его так и не удалось. Единственное, что сделали эти сволочи от медицины, так все-таки нашли для меня машину с шофером.

По моему лицу (а после последнего разговора с А., я категорически не открывал рта, чтобы потом нельзя было меня обвинить в том, что я оскорбил кого-то из этих мерзавок (саму А. или начмеда Н., она таки появилась на этой арене в тот момент, когда я ждал машину у выхода, но не подошла, а просто стояла и смотрела на меня, улыбаясь) они поняли, что если я переживу эти сорок восемь часов - неприятности санаторию я обеспечу.

Тогда, для "отмаза", в машину сунули еще и медсестру, правда, без санитарной сумки, якобы для наблюдения за мной в пути. Документов так и не выдали, денег за оставшиеся неиспользованные двадцать шесть дней - тоже.

Я одинок, и это им тоже было прекрасно известно, дома меня ждала холодная квартира и пустой холодильник - это для них было неважно. Главное - опасность уже находилась за пределами территории санатория.

Правда, водитель помог донести вещи до самой двери, а сестра принесла извинения за свое начальство, прямо назвав собственных врачей "свиньями". Мне даже показалось, что она плачет - мы с ней были в дружеских отношениях еще со времени моего первого там пребывания. Но насчет ее слез я мог ошибиться, потому что уже стемнело.

Скорую я вызывать не стал - не поможет. Тут уж, если действительно так получилось - или да, или нет, - никакие скорые не помогут. Но ночь была невеселая. Я - сильный человек, и я привык смотреть смерти в глаза, но попробуйте прогнать эту мысль совсем и не обращать на нее внимания, когда лежите ночью один в пустой квартире, только что выброшенный из прекрасного санатория с постом сестры, капельницами, уколами и реальной возможностью помочь. Ну, не помочь, так облегчить, в крайнем случае, - а в мозгу у вас крутится приговор с сорока восьмичасовым сроком приведения в исполнение.

Курс лечения, разработанный московским институтом иммунокоррекции и метаболистической терапии, сорван на четвертый день после своего начала; необходимое и оплаченное вперед грязелечение, которое должно было начаться в санатории Х под руководством врача А., применение аппарата "лимфопресс", светолечение и все прочее - тоже сорвано бесповоротно. Попытка избавить меня от необходимости буквально ползать по магазинам, хотя бы на время прохождения этого курса - полетела к чертовой матери! О диете я просто не говорю!

Да еще и неизвестно, как и когда будут возвращены более 2000 долларов, оставшиеся в бухгалтерии, которая, естественно, в момент моего "вывоза" за пределы санатория оказалась закрыта на замок. О том, каково мне пришлось при объявлении "приговора", я уже не говорю - это вопрос этики, а ее у врачей, как выяснилось, не бывает.

Я ни у кого не прошу помощи, и тем более, жалости. Но когда из чужой мерзости, чужих преступлений и ошибок, мне стало стыдно носить погоны - я ушел, открыто сказав об этом всем. У нас в стране много людей в белых халатах, в том числе и на этом сайте. Я не хочу и не могу сегодня быть избирательно справедливым, поэтом я заявляю: ГОСПОДА (ГОСПОЖИ) В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ. ВЫ - СВОЛОЧИ!!

И я буду рад, если хоть одному из вас станет стыдно за то, во что вы превратили свою профессию. Впрочем, я не очень на это рассчитываю.

Обсуждение на форуме

Хотите поделиться своей житейской историей и, возможно, заработать 100+ фишек?