"Апокрифы", стр. 205 из 895
(неотредактированные истории)

Днём все пытаются сделать вид, что осени нет. Осень наступает вечером - с инеем на траве, с длинным голодным ветром, с острыми холодными звёздами... Я вернулась из отпуска и обо мне все забыли. Пройдёт всего день, и кто-то, наверное, догадается, что я должна была приехать. И телефон начнёт звонить, и почта заглючит от бессмысленных милых посланий с бесконечными двоеточиями и скобками. Но пока у меня ещё есть время побродить и подумать... О моём космическом одиночестве.

Я то пропитывалась одиночеством насквозь, то мечтала, когда меня наконец оставять в покое. Я узнала об одиночестве многое и научилась с ним жить. Поверила в то, что это место, где приятно побывать, но неприятно оставаться. Заметила, что одинокие вечера бывают двух типов: когда тебе никто не нужен и когда ты никому не нужна. Познала, что свободная, но не одинокая и одинокая, но не свободная - это, как говорится, две большие разницы. Но никогда мне не было так одиноко, как в тот день. Я очень хорошо помню эти неглубокосмысленные, в общем-то слова. И тут вдруг меня как будто ударили в солнечное сплетение. Мне стало трудно дышать. Все как будто отодвинулись куда-то вдаль, вглубь, за прозрачную плёнку, за непреодолимую стену, за десять слоёв пустоты. Свет померк. Кошмарная пустота. И такое одиночество, что, как я не пытаюсь, всё-таки не могу описать словами, и одновременно мучительное ощущение, что это всё уже было и что так ещё будет - когда-нибудь или всегда. Почему это случилось - не знаю. Вдруг пустота исчезла. Меньше пяти секунд прошло. Но это были самые страшные пять секунд в моей жизни. Возможно именно так чувствует себя человек в состоянии свободного падения с ускорением G=9, 8м/с.

В отпуске на третий день мне казалось, что никого не существует. Ни города, ни моего дома. Ни моих друзей, ни одного человека... Иногда в чудесные южные ночи мне хотелось выть на круглую, как замкнутый круг луну. Но это опять же не потому, что я боюсь одиночества. Просто я ко всем привыкла и поэтому скучала. В одиночестве в городе нет ничего страшного. Здесь есть всё, чтобы заставить тебя позабыть о нём. Кинематограф. Кафе. Дискотеки. Библиотеки. Служба рассказывания анекдотов по мобильному телефону. А вот если представить себе - двести лет назад... Человек приходит один в свой одинокий дом. Телевизора нет. Никакой "Прекрасной няни". Никаких тебе "Саши плюс Маши". Радио нет, и никто не стрекочет в ночи энергичным кофеиновым голосом: "А тем, кто ещё не спит, мы желаем не спать с удовольствием и слушать песню "Никто не услышит мой голос!". Нет даже электричества - и нигде в радиусе всей земли не светятся фонари... Понятное дело они заводили семьи из двадцати человек. А нам этого не надо. Нам и в одиночестве нормально.

Одиночество - это ты. Ты - это то, что, проснувшись утром с настроением киллера любителя и лицом, красотой напоминающим копыто, бредёт к холодильнику, по дороге почёсывая поясницу, чтобы пальцами схватить за хвост шпроту из банки. Ты - это то, что, взгромоздившись на подоконник среди цветущих кущ герани, во всё горло горло поёт спиричуэлсы. Ты - это то, что лежит под одеялом, играет в домик и думает, как всё плохо. Ты - это то, что ты являешь собой, когда остаёшься одна. Ты спросишь кто тебя такой видит? Никто. Кто тебя такой любит? Никто. Вывод: ты одинока.

Нет, лучше уж настоящее, подлинное одиночество. Когда ты настолько привыкнешь к нему, что перестанешь о нём вспоминать, оно исчезнет. Когда ты перестанешь рассчитывать на то, что кто-то прискачет, избавит тебя от него и никогда не ускачет, ты начнёшь жить настоящей жизнью и заниматься действительно стоящими вещами - самопознанием, самосовершенствованием, самокопанием, самоудовлетворением... Никто не поймёт тебя. Никто не простит. Никто не примет тебя такой, какая ты есть. И, уж конечно, никто не станет любить тебя вечно. Земля безвидна и пуста. В этой Вселенной нет дружественного разума.

В этой Вселенной нет дружественного разума... Я повторяю эту фразу про себя несколько раз. Она мне нравится... День стремительно превращается в вечер, и осень подкрадывается со всех сторон. Загораются жёлтые, уютные, масляные, медовые окна. Листья начинают тревожно шуршать, цепляясь своими бумажными высохшими боками друг за друга. Он не звонит. Никто не звонит. Моё космическое одиночество. Моя непоправимая печаль. Я достаю из кармана каменно молчащий телефон - телефон одиночества. Чтобы взглянуть который час. И тут обнаруживаю, что у меня сняли деньги за роуминг. Он уже три часа как отключен. Существует ещё и теория относительности.