"Апокрифы", стр. 429 из 895
(неотредактированные истории)

и ты быстро пробегаешь глазами по исписанным страницам, закусываешь губу и несколько минут сидишь не двигаясь, а затем, найдя нужную рифму, резко склоняешься к столу, торопясь, записать ее, от неосторожного движения волосы падают тебе на глаза и ты в раздражении поправляешь их. В свете луны твои волосы, кажутся расплавленным серебром, в такие моменты мне хочется подойти к тебе и едва касаясь пропустить через пальцы несколько шелковистых прядей, наслаждаясь игрой лунных бликов на них. но я боюсь, боюсь обжечься. Я знаю все это, потому что тысячи раз видела тебя за работой. Ты всегда работаешь ночью. Людям плохо знающим тебя это кажется абсурдным и странным. Глупые они не понимают, что ты просто любишь ночь. Ведь, ночью все кажется мистичней, загадочней. Ночью людям чаше бывают сами собой. Ночью скидываются маски. И ты. ты тоже скидываешь свою маску, знаменитости и любимца публики.

Знаю, это прозвучит нелепо, но я думаю, что ты дитя ночи. Ты можешь быть небрежно-холодным и пугающим, а можешь ласково-теплым и нежным, но каким бы ты ни был ты всегда одинаково притягивающий, по крайне мене для меня. Ты как тайна, которую мне не суждено разгадать. И как бы я ни пыталась, разгадка будет утекать сквозь пальцы, как расплавленное серебро твоих волос. С тобой мое сердце находиться в равновесии только на острие бритвы. Только ты можешь оставить мне жизнь. или одним играющим движением лишить ее. Я боюсь твоей власти, боюсь. того, что принадлежу тебе вся, без остатка. Но осознание этого пьянит меня, заставляет сердце бешено метаться без надежды вырваться из плена. Добровольного плена. Ведь я знала, на что иду, знала, на что обрекаю себя. Знала, но надеялась, и до сих пор надеюсь, что сумею удержать в своих руках хрупкую капельку счастья, а возможно ты разобьешь ее, также как в праве разбить мое сердце. Только тогда мне будет в сто раз хуже, потому что с этой капелькой умрет моя душа.

Хотя все чаще это кажется мне не таким уж и страшным. По крайней мере эта боль будет не сильнее той, что я испытываю видя тебя с очередной девушкой. И пусть эти девушки всего лишь согревают твою постель, и меняются так же быстро как свежие цветы в этом доме. Мне от этого не легче. Боль терзает меня, как опытный маньяк, играющий со своей жертвой. Но я знаю, что я не одинока, потому что ты тоже страдаешь. Это можно заметить в твоих глазах, таких же голубых и бесконечно далеких, как небо. Утром, когда ты выпроваживаешь из своей комнаты очередную девушку, которой уже не суждено вернуться в этот дом, мы встречаемся взглядами, и я вижу в твоих глазах тоску и отчаянье, скрывающиеся за насмешливо-ироничным взглядом. И тогда, тогда я прощаю тебе все. всех девушек, что у тебя были и будут еще. Прощаю не потому что радуюсь, что ты снова оказался один. Прощаю потому что знаю. с ними ты несчастлив.

Ты и сам знаешь, что эти однотипные девочки с обложки с кукольно распахнутыми пустыми глазками не могут тебе ничего дать. Знаешь, но продолжаешь топить в них свою тоску. Я знаю по кому ты тоскуешь. Знаю, кому посвящаешь все свои песни. Я тоже тоскую по ней. Она ведь была мне сестрой. Но как бы мы ни хотели, с того света не возвращаются. и ее не вернуть. Заставить тебя смириться с потерей не смогли лучшие психологи и твои друзья. Не вышло и у меня... Но я знаю, что та сила, с которой я люблю тебя поможет тебе начать жить заново, пусть не с чистого листа, но все же жить и радоваться. Только вот ты не хочешь эту любовь принимать.

Часы бьют двенадцать. Ты отрываешься от стола и с удовольствием распрямляешь спину. Я отталкиваюсь от двери и мягким шагами направляюсь к тебе. И хотя толстый ворс ковра заглушает все звуки, ты оборачиваешься и приветливо улыбаешься. Тебе не совсем не обязательно что-то слышать. Ты знаешь, что я всегда прихожу в одно и тоже время. Это стало нашей маленькой традицией.
- Я принесла чай - произношу я уже давно не нужную фразу.
Ты устало киваешь и разгребаешь ворох бумаг на столе. Я ставлю на освобожденное место большие, как ты любишь, кружки и опускаюсь в глубокое уютное кресло, подбирая под себя ноги. Ты берешь чай, отпиваешь маленький глоток и удовлетворенно зажмуриваешься.
- Малиновый..
- Как и всегда.

Мы молча пьем чай. Время словно престает существовать, но это не так. Уже давно привалило за полночь. Но мы не торопимся расходиться. Внезапно ты вскакиваешь и начинаешь рыться среди бумаг. Найдя нужные, протягиваешь мне и снова умиротворенной опускаешься в кресло, закрывая глаза. Я медленно читаю строфы, обдумывая и чувствуя все то, что ты хотел сказать, но не сказал. Я знаю, что сейчас ты лениво наблюдаешь за мной из-под опущенных ресниц, ждешь, когда я отложу листы, сделаю глоток малинового чая и, поудобнее, устроившись в кресле, скажу, что я думаю об этой песне. Так происходило всегда, так происходит и сейчас. Как только листы оказываются у меня на коленях, ты открываешь глаза и внимательно изучаешь мое лицо. Твои губы трогает чуть заметная улыбка, расслабившись в кресле ты, готов услышать меня.

- Знаешь, эта песня. похожа на шорох опавших листьев. Тебе кажется, что ты уже тысячи раз слышал, как они падают, и наизусть можешь предсказать, что на этот раз споют тебе листья, но, услышав эти, понимаешь, что все, что было до этого ложь, нелепица и несуразная глупость. А правда. правда вот она в еле различимом шепоте листвы. Только вот достоин ли ты услышать эту правду? Сможешь ли отличить ее от сотни других правд?
Ты несколько секунд молчишь, а потом, дотронувшись до моей руки ели слышно шепчешь.
- Спасибо тебе.
Я киваю в ответ, старясь казаться спокойной, но дрогнувший голос выдает меня.
- Не за что.

Ты делаешь вид, что ничего не заметил. и я бесконечно благодарна тебе за это.
- Эта песня. посвящена ей? - я знаю, что мне не следовало задавать этот вопрос.
Знаю, что сейчас, ты, сузив глаза, ответишь, что мне пора уходить, знаю, что когда за мной закроется дверь, ты еще долго будешь стоять у окна, всматриваясь в темную кромку леса, держа в одной руке ее фотографию, а в другой бокал с виски. Знаю, что когда выпьешь виски в бессилье разобьешь бокал об стену и только потом отправишься спасть. Знаю, но не могу ничего с собой поделать.
- Тебе пора... эти слова встают между нами как каменная стена, которую снова будет необходимо рушить завтрашним вечером.
Я поднимаюсь с кресла и, забрав кружки, быстро пересекаю комнату. Возле двери я оборачиваюсь, но ты уже стоишь ко мне спиной. Я бесшумно притворяю за собой дверь. Сейчас я ненавижу ее, ненавижу тебя, ненавижу слезы, что застилают мне глаза, но больше всего я ненавижу себя.

Дверь закрылась за ее тоненькой спинкой, и она не увидела, что в руках у него была ее фотография, не услышала брошенные в пустоту слова.
- Тебе. прости за все.
Когда - нибудь он скажет это ей в лицо. Когда-нибудь он признается ей в любви. Когда-нибудь они вместе понесут по жизни капельку счастья. Когда-нибудь, но не сегодня..