Хозяин дневника: petrovich 
Дата создания поста: 25 ноября 2017, 04:45
ПЕРЕЧИТЫВАЯ ВЛАДИМИРА ВЛАДИМИРОВИЧА
Не так давно я проболел несколько дней дома. И единственной книгой для чтения в том вдруг свалившемся на меня свободном времени оказался томик известного писателя, имя которого я назову чуть позже. Дело в том, что один из рассказов, прежде прочитанный мной раньше лет так на 20 как-то без особого интереса, на сей раз поразил, словно вспышка молнии. Прошло время - а с тех пор упрямо не идут из головы эти ладно скроенные фразы, которые почему-то тревожно бередят душу. Вновь и вновь возникают "проклятые вопросы". Как же так? Почему грабли Истории, уже не раз больно бившие по нашим натруженным лбам, опять набирают амплитуду?
Впрочем, вот прямые цитаты. В них вся соль. Итак:
"... Первые его портреты в газетах, в витринах лавок, на плакатах (тоже растущих в нашей богатой осадками, плачущей и кровоточащей стране), выходили на первых порах как бы расплывчатыми, ... но исподволь его облик уплотнился, его скулы и щеки на официальных фотоэтюдах покрылись божественным лоском, оливковым маслом народной любви..."
"... Напрасно меня бы стали уверять, что сам он вроде как ни при чем, что его возвысило и теперь держит на железобетонном престоле неумолимое развитие темных, зоологических, зоорландских идей, которыми прельстилась моя родина... Впрочем, я плохо разбираюсь в том, что государству полезно, что вредно, и почему случается, что кровь с него сходит, как с гуся вода..."
"... По мере роста его власти я стал замечать, что гражданские обязательства, наставления, стеснения, приказы и все другие виды давления, производимые на нас, становятся все более и более похожими на него самого, являя несомненное родство с определенными чертами его характера, с подробностями его прошлого... все кругом принимало его облик, закон начинал до смешного смахивать на его походку и жесты; в школах введено преподавание цыганской борьбы, которой он в редкие минуты холодной резвости занимался...; в газетных статьях и в книгах подобострастных беллетристов появилась та отрывистость речи, та мнимая лаглупность (бессмысленная по существу, ибо каждая короткая и будто бы чеканная фраза повторяет на разные лады один и тот же казенный трюизм или плоское от избитости общее место), та сила слов при слабости мысли и все те прочие ужимки стиля, которые ему свойственны..."
"... И, наконец, закон, им поставленный - неумолимая власть большинства, ежесекундные жертвы идолу большинства, - утратил всякий социологический смысл, ибо большинство - это он..."
Вопрос для тех, кто ещё не вспомнил: кем, когда, где был написан этот рассказ, как он называется?
Ответ: это рассказ "Истребление тиранов", он написан русским эмигрантом, гением мировой литературы Владимиром Владимировичем Набоковым. Рассказ датирован 1936-м годом, место написания (и проживания) - Берлин, откуда, впрочем, он вскоре съехал...
Кого конкретно имел ввиду Владимир Владимирович, можно только догадываться, прямых ссылок в тексте нет. Судя по времени и месту написания - наверное, он имел ввиду Гитлера. Хотя, если отталкиваться от неких авторских параллелей - возможно, Сталина. А может быть, неведомая машина времени позволила давно ушедшему писателю заглянуть прямиком в Россию первого двадцатилетия 21 века?
Было изменено: 4:46 25/11/2017.
Впрочем, вот прямые цитаты. В них вся соль. Итак:"... Первые его портреты в газетах, в витринах лавок, на плакатах (тоже растущих в нашей богатой осадками, плачущей и кровоточащей стране), выходили на первых порах как бы расплывчатыми, ... но исподволь его облик уплотнился, его скулы и щеки на официальных фотоэтюдах покрылись божественным лоском, оливковым маслом народной любви..."
"... Напрасно меня бы стали уверять, что сам он вроде как ни при чем, что его возвысило и теперь держит на железобетонном престоле неумолимое развитие темных, зоологических, зоорландских идей, которыми прельстилась моя родина... Впрочем, я плохо разбираюсь в том, что государству полезно, что вредно, и почему случается, что кровь с него сходит, как с гуся вода..."
"... По мере роста его власти я стал замечать, что гражданские обязательства, наставления, стеснения, приказы и все другие виды давления, производимые на нас, становятся все более и более похожими на него самого, являя несомненное родство с определенными чертами его характера, с подробностями его прошлого... все кругом принимало его облик, закон начинал до смешного смахивать на его походку и жесты; в школах введено преподавание цыганской борьбы, которой он в редкие минуты холодной резвости занимался...; в газетных статьях и в книгах подобострастных беллетристов появилась та отрывистость речи, та мнимая лаглупность (бессмысленная по существу, ибо каждая короткая и будто бы чеканная фраза повторяет на разные лады один и тот же казенный трюизм или плоское от избитости общее место), та сила слов при слабости мысли и все те прочие ужимки стиля, которые ему свойственны..."
"... И, наконец, закон, им поставленный - неумолимая власть большинства, ежесекундные жертвы идолу большинства, - утратил всякий социологический смысл, ибо большинство - это он..."
Вопрос для тех, кто ещё не вспомнил: кем, когда, где был написан этот рассказ, как он называется?
Ответ: это рассказ "Истребление тиранов", он написан русским эмигрантом, гением мировой литературы Владимиром Владимировичем Набоковым. Рассказ датирован 1936-м годом, место написания (и проживания) - Берлин, откуда, впрочем, он вскоре съехал...
Кого конкретно имел ввиду Владимир Владимирович, можно только догадываться, прямых ссылок в тексте нет. Судя по времени и месту написания - наверное, он имел ввиду Гитлера. Хотя, если отталкиваться от неких авторских параллелей - возможно, Сталина. А может быть, неведомая машина времени позволила давно ушедшему писателю заглянуть прямиком в Россию первого двадцатилетия 21 века?
Было изменено: 4:46 25/11/2017.
Комментарии:
Материал был впервые записан мной где-то в середине "нулевых", но удивительное дело! Год летит за годом, а это моё (спасибо Набокову!) мимолётное наблюдение словно набирает силу...
про голеньких девочек явно лучше удавалось.
Петрович!
Плыли по небу тучки.
Тучек - четыре штучки:
от первой до третьей - люди;
четвертая была верблюдик.
К ним, любопытством объятая,
по дороге пристала пятая,
от нее в небосинем лоне
разбежались за слоником слоник.
И, не знаю, спугнула шестая ли,
тучки взяли все - и растаяли.
И следом за ними, гонясь и сжирав,
солнце погналось - желтый жираф.
Тучек - четыре штучки:
от первой до третьей - люди;
четвертая была верблюдик.
К ним, любопытством объятая,
по дороге пристала пятая,
от нее в небосинем лоне
разбежались за слоником слоник.
И, не знаю, спугнула шестая ли,
тучки взяли все - и растаяли.
И следом за ними, гонясь и сжирав,
солнце погналось - желтый жираф.
У Набокова не было таких стихов... Это тоже Владимир Владимирович, но только Маяковский... а Набоков вот:
От взгляда, лепета, улыбки
в душе глубокой иногда
свет загорается незыбкий,
восходит крупная звезда.
И жить не стыдно и не больно;
мгновенье учишься ценить,
и слова одного довольно,
чтоб всё земное объяснить...
От взгляда, лепета, улыбки
в душе глубокой иногда
свет загорается незыбкий,
восходит крупная звезда.
И жить не стыдно и не больно;
мгновенье учишься ценить,
и слова одного довольно,
чтоб всё земное объяснить...
Мечтал я о тебе так часто, так давно,
за много лет до нашей встречи,
когда сидел один, и кралась ночь в окно,
и перемигивались свечи.
И книгу о любви, о дымке над Невой,
о неге роз и море мглистом
я перелистывал, и чуял образ твой
в стихе восторженном и чистом.
Дни юности моей, хмельные сны земли,
мне в этот миг волшебно-звонкий
казались жалкими, как мошки, что ползли
в янтарном блеске по клеёнке.
Я звал тебя, я ждал. Шли годы. Я бродил
по склонам жизни каменистым
и в горькие часы твой образ находил
в стихе восторженном и чистом.
И ныне, наяву, ты лёгкая пришла,
и вспоминаю суеверно,
как те глубокие созвучья-зеркала
тебя предсказывали верно.
за много лет до нашей встречи,
когда сидел один, и кралась ночь в окно,
и перемигивались свечи.
И книгу о любви, о дымке над Невой,
о неге роз и море мглистом
я перелистывал, и чуял образ твой
в стихе восторженном и чистом.
Дни юности моей, хмельные сны земли,
мне в этот миг волшебно-звонкий
казались жалкими, как мошки, что ползли
в янтарном блеске по клеёнке.
Я звал тебя, я ждал. Шли годы. Я бродил
по склонам жизни каменистым
и в горькие часы твой образ находил
в стихе восторженном и чистом.
И ныне, наяву, ты лёгкая пришла,
и вспоминаю суеверно,
как те глубокие созвучья-зеркала
тебя предсказывали верно.
Извините, но прежде чем оставить комментарий, следует ввести логин и пароль!
(ссылку "ВХОД" в правом верхнем углу страницы хорошо видно? :)