"Апокрифы", стр. 69 из 895
(неотредактированные истории)

- Ты видела, когда мужчины плачут? А вот видел... - говорил он, с горечью.
- Ты знаешь ведь, твой брат замерзал в снегу, от этого руки и лицо у меня всегда красные. Нас на вертушке выкинули, огонь отвлекать. Лежим в снегу, а мой товарищ плачет, патроны кончаются. У меня еще был за спиной рожок. Я ему говорю, переводи на одиночные. А он все равно плачет, жить-то хочется. У нас, у смертного дозора, всегда пуля была закатана в капюшоне на лбу. Если что ствол в рот и сама знаешь... Лежим замерзли совсем. Тут я достаю запасной магазин. Он говорит: "Ты никому не говори. Хорошо?"
Он отпил из рюмки вина, запил чаем. На улице был салют 9 Мая.

- Сколько ребят погибло. Как-то летом, я лежу на пляже. Подходят ребята и говорят: "Слышь, Афган (меня так звали ребята), там по городу твоих носят." Ну я как был - в шортах, в майке - на велосипеде туда. Несут цинковый. Мать ведут под руки, а отцу прямо на улице уколы делают. Я сначала подумал, что наркоман. Вызывают меня потом в военкомат. Знаешь сейчас награды раздают, просят передать родным. Иду открывает мать, доцент. И вся черная! Понимаешь? Чёрная... Я ей награду. А зачем она ей? Был бы сын живой.. Она мне говорит: "Я еще пенсию не выхлопотала.." Вот так. Пенсию я ей выбил.
Затяжка, и еще одна рюмка за Победу.

Передо мной сидит молодой еще человек, виски седые и уже сильно лысеющий.
- Я давно уже седой. Как пришел еще волосы стали выпадать и поседели совсем. Вот так.. Бегали там по урановым шахтам, точки ракетные искали. Какие последствия - еще и не знаю. Когда я домой приехал, то бабушка сказала: "Живой..". Её молитвами, может и остался. Нас, разведгруппу, всегда вперед посылали. Прошли по туннелю, вышли, а ребят кто за нами шли, всех засыпало. Взорвали, они проход. Мы потом их откапывали. Ужасно все это. Пока ребята гибли, некоторые гады, там мародерствовали. Золотом промышляли. Когда нас выводили, то забрали оружие. Мы еще успели дать последние залпы. Обыскали. Говорят, разуйтесь. Проверяли миноискателем. Мы как раз уже застегивали свои афганки, зазвучали сапоги. Нашли.. Спрашивают, чьи? мои сапоги, отвечает один грузин. Раз, штыком по каблуку, - а там цепочки всякие, колечки, серьги. Сволочь, он. Мы потом с ребятами искали его. "Генацвали, ты где?" - во всех фурах спрашивали, нашли. У них там что-то жарилось, гуляли вообщем.
"Заходи, дорогой". Мой друг взял его за шиворот и выкинул из машины. Били мы до полусмерти, до исступления.

Хочешь, я грязь расскажу? Это нужно. Приходит начальство: "Ребята, - говорит - разберитесь, - тут такой случай.. Подогнали БМП к речке, поймали женщину, ну... Хором ее... Позорят нас."
В пачке "Кэмел" не осталось сигарет, вина в бутылке осталось немного. Он не рассказал еще многого. Тяжело было у меня на душе. В его глазах блеснула слеза. Нужно, ой-ой как нужно выговориться. Что он видел, грязь, мордобой. Когда пришел многие не верили - как это он, "начальник смертного дозора" жив.
Когда он вернулся, то пришел к нам. Моя мама встретила его. Отец сказал: "Молодец". А в прихожей стоял двадцатилетний паренёк, в выцветшем хабэ, в панаме с обветренным лицом и руками.

Повороты непредсказуемы, что будет с ним дальше? Думается, что ничего хорошего..
Прямо на вокзале, когда он отправлялсяк бабушке, его остановил мент, уговаривал идти работать к ним. Там такие как раз нужны были. Он отказался.
- Слушай, друг, отпусти парня. Видишь только пришел человек... - заступился Николаевич, мой отец.
Жизнь вроде бы наладилась. Но все же сказывается пережитое.
- Низкий поклон моей жене - знала все.. Боялся, что ребенок родится больным. Но слава богу, все обошлось. Ты занаешь, какая у меня дочка? Учится почти на одни пятерки, только вот одна тройка появилась. Говорит, что Светка её ущипнула и она посадила посадила кляксу, за что и схватила трёшку. Я говорю, ты пишешь шариковой ручкой... Девчонка хорошая, высокая, вот такая вымахала.
Он показал какая у него дочь. Уже шел первый час ночи, а мы сидели. Всю ночь он не спал, курил, читал "Афганский излом". Утром я встала - никого нет. Дверь открыта настеж. На кухне журнал, в нем на обрывке телеграммы записка: "Спасибо".

Прошло больше года. Он разошелся с женой, стал пить. Пил он безбожно, пропил свою мебель, затем продал квартиру. Какое-то время его поддерживала его мать. Но от волнения за сына она умерла от инфаркта. Он тем временем слонялся без дела, работал, то грузчиком, то вышибалой. Как-то звонил мне. В январе он звонил говорил, что больше ему не жить.

Совсем недавно мне позвонили и сказали, что его убили. Убили его же друзья. Я не знаю, что с ним, где он.
Такова судьба видно.